Стеклянная мадонна - [20]

Через два часа, вернувшись в усадьбу, Розина чувствовала такую усталость, словно выдержала с матерью не только словесную, но и кулачную баталию. Она нуждалась в отдыхе, но не тут-то было: уведомленный Константином о ее появлении, Легрендж немедленно потребовал встречи. Она сообщила ему, что он получит деньги, но на условиях, вызвавших у него гнев: мать Розины согласилась передать ему восемь тысяч, но не как ссуду, а в обмен на акции.

Стекольное предприятие «Конвей-Редфорд» было теперь семейной компанией. Джон Редфорд всегда отказывался делать упор на количестве вместо качества и руководствовался, как до него отец и дед, принципом, что ради сохранения качества следует постоянно уделять продукции личное внимание. Именно поэтому завод Редфорда остался маленьким по сравнению с фирмами, подобными «Куксон», зато был недосягаем по части совершенства управления и качества изделий.

Акции фирмы были в настоящее время разделены между Констанс Редфорд, ее братом Джеймсом и Розиной, которой принадлежало шестьдесят процентов. Предложенное матерью Розины изменение передало бы контрольный пакет Констанс и Джеймсу. Легренджу этот замысел показался чудовищным, о чем он и уведомил Розину, долгое время сохранявшую невозмутимость, прежде чем заявить:

Ты можешь получить деньги исключительно на этих условиях. Кроме того, мать подчеркнула, что больше она не даст ни гроша.

Он громко призвал проклятия на голову старухи, после чего спросил:

– Как скоро я могу их получить?

– Завтра же я вызову Поллита с необходимыми бумагами. Думаю, это займет неделю.

Он ушел. Она ни секунды не надеялась на благодарность, поэтому была удивлена охватившим ее чувством разочарования. Где-то глубоко внутри ее душили горькие рыдания. В двадцать восемь лет от роду жизнь превратилась для нее в тяжкое бремя; единственным утешением был ребенок. В последнее время ее все чаще посещала мысль, что Господь недаром заставляет ее страдать и что в один прекрасный день ей откроется замысел Всевышнего.

Она сидела, погруженная в невеселые мысли, когда дверь распахнулась и муж совершенно неожиданно вырос перед ней снова.

– Что я слышу? Ты уволила кухарку?

Помолчав, она ответила:

– Да, уволила.

– С какой стати, черт возьми? – Его физиономию перекосило от гнева.

Она неторопливо поднялась и, вскинув голову, произнесла:

– Раз тебе известно, что она уволена, то наверняка известно и за что.

– За то, что продавала свинские отбросы всякому сброду? Неужели ты уволила ее именно за это?

– «Сброд», как ты изволишь выражаться, – это работники твоего дружка Розиера, выселенные из домов, и моя кухарка продавала им мою еду. Имея пенни, они могли утолить голод, не имея – оставались голодными. Откуда у бастующих деньги?

– Дьявол! Дела Розиера тебя совершенно не касаются!

– Изволь следить за своим языком, Эдмунд, когда разговариваешь со мной.

– Следить? Проклятие! – Он приблизился к ней. Теперь их разделял какой-то фут. – Да знаешь ли ты, что натворила? Из-за тебя я лишаюсь двух тысяч фунтов! Блант – не крепостной, он волен идти на все четыре стороны, что он и сделает, раз его жене дали от ворот поворот. А уйдет он, скорее всего, к Бостону или Розиеру. Он – лучший боец в графстве, а я лишаюсь его из-за каких-то объедков! Даже если он останется и будет драться, то уже без желания. Он будет поддаваться и зарабатывать на этом. Знаю я Бланта!

Пристально посмотрев на него, она ответила дрожащим голосом:

– Наверное, ты поставил немалую сумму, если намеревался выручить целые две тысячи, уверяя меня, что в банке денег не осталось!

– Я поставил на него уже год назад. Это долгое пари. – Он был так уверен в надежности своего вранья, что готов был сам в него поверить. – До сегодняшнего дня деньги были все равно что у меня в кармане. Послушай, – в его голосе появились умоляющие нотки, – верни ее! Отругай – я сам ее взгрею, – но только верни!

– Нет, Эдмунд, я этого не сделаю.

Он впился в нее сузившимися глазками. Только сегодня она спасла его от верного банкротства и от бесчестья перед дружками по азартным играм, однако он решился на страшную речь, которую его спокойный тон сделал еще страшнее:

– Я подумываю о том, чтобы познакомиться с производством стекла на континенте – в Германии, Франции и Бельгии. Я мог бы кое-чему там научиться, а также поискать рынки сбыта в Испании и Португалии: там требуется качественное стекло, а мы можем предложить его им. Я уже много лет не бывал в Италии; меня всегда завораживало венецианское стекло, к тому же Аннабелле понравится в Венеции. Думаю, семь лет – подходящий возраст, чтобы попутешествовать и посмотреть на мир. Как ты к этому относишься?

Со стороны вполне можно было подумать, что они мирно обсуждают перспективы образования своего ребенка. Он наблюдал, как бледнеет ее лицо, как начинают дрожать руки, как ходит вверх-вниз платье на плоской груди.

– Я выйду к ужину, – добавил он. – Вечером мы продолжим этот разговор.

Слегка поклонившись, он развернулся и вышел.

Все, что до сего дня еще оставалось в ее руках, – это управление усадьбой. Теперь ей предстояло лишиться и этого. Она будет вынуждена вернуть кухарку. Отныне она превратится в посмешище в глазах челяди. Где взять сил, чтобы снести такое унижение? Только у Господа.