Стефенсон - [42]

Всему Соединенному Королевству известно, какими богатствами изобилует область к западу от Дарлингтона. Шерсть, лен, скот, масло и другие продукты сельского хозяйства, залежи великолепной железной руды, каменного угля, свинца. Но эти богатства остаются почти недоступными, недра почти не разрабатываются, имеющиеся рудники и угольные копи не оправдывают себя. Все дело в дорогах и средствах передвижения. Дороги здесь так плохи, что все товары можно перевозить только в конских вьюках, уголь и руду перевозят на тяжелых неудобных двуколках; для порядочного фургона дороги совершенно непроезжи.

Пользоваться речным сообщением тоже неудобно. Дарлингтон, правда, стоит на берегу Северна, недалеко от впадения его в Тиз, но все отправляемые отсюда товары нужно затем перегружать в Стоктоне на морские корабли. Кроме того, водный путь крайне извилист и неудобен, зимние холода и летние засухи прерывают навигацию, спуск груженых судов по течению происходит очень медленно, еще медленнее совершается движение вверх по течению. Товары, с огромным трудом доставленные из различных областей графства в Дарлингтон, очень долго не могут добраться до морского берега для отправки в места сбыта. Все это крайне стесняет торговлю, связывает предприимчивость, причиняет огромные убытки.

Портовые сооружения начала XIX века для погрузки угля.

Еще в 60-х годах прошлого века, во время «канальной лихорадки», когда во всей стране улучшались внутренние водные пути, сооружались каналы, строились шлюзы и плотины, местные коммерсанты обращались к знаменитому инженеру Джемсу Бриндлею с предложением взять на себя постройку судоходного канала между Стоктоном и Дарлингтоном. Но и великий инженер, бросивший крылатое словечко, что «реки существуют лишь для того, чтобы питать каналы», должен был отступить перед трудностями: по его мнению, сооружение канала обошлось бы слишком дорого и не скоро оправдало бы предпринятые расходы.

В 1812 году вопрос о постройке между этими двумя пунктами деревянной рельсовой дороги возник снова.

Осуществление проекта предполагалось поручить другому выдающемуся инженеру — Джону Ренни. Была произведена даже нивелировка местности и выбрано направление. Но продолжавшаяся война и вызванное ею расстройство хозяйственной жизни страны помешали выполнению этого важного предприятия. Необходимых средств собрать так и не удалось, — дело заглохло.

Пиз сделался участником компании, эксплоатирующей угольные копи в Уиттоне под Дарлингтоном, инициативу постройки дороги он взял на себя.

Лицо хозяина оживляется; в его голосе слышится негодование, когда он повествует о встреченных трудностях — равнодушии, насмешках, даже враждебном противодействии.

Проект устройства рельсовой дороги между Дарлингтоном и Стоктоном многим казался нелепой затеей, граничащей с самодурством. Еще можно было бы понять протесты судовладельцев, перевозивших грузы по Тизу, местных дорожных компаний, владельцев экипажей, хозяев придорожных гостиниц, — лиц, так или иначе связавших свое благосостояние с доходами от прежних средств передвижения. Но даже владельцы шахт и торговцы каменным углем, которые так много терпели от дороговизны перевозок, и те не одобряли проекта Пиза, ехидно подсмеиваясь над «квакерской дорогой».

Когда была объявлена подписка на акции с трудом учрежденной компании, то даже среди стоктонских владельцев кораблей, которые особенно много могли выиграть при успешном осуществлении проекта, удалось разместить не более двадцати акций. Выручили квакерская солидарность и родственные связи. Пизу удалось разместить акции среди своей многочисленной родии и привлечь к участию в деле своего богатого и влиятельного кузена Томаса Ричардсона. Только этот выдающийся человек, проделавший блестящую карьеру от скромного клерка до крупнейшего финансиста, чья контора по учету векселей, учрежденная в 1806 году в тесной комнатке на Ломбард-стрит, быстро превратилась в крупнейшую в Лондоне банкирскую контору, только он сразу понял важность и пользу задуманного предприятия.

Наконец, в 1818 году дело подвинулось настолько, что можно было попытаться провести в парламенте билль, разрешающий постройку дороги от Уиттона до Стоктона. Билль не был принят главным образом благодаря оппозиции герцога Клевеленда. Дорога, видите ли, слишком близко проходила бы от его охотничьего заповедника, где водились лисицы; кроме того, она могла испортить вид всего имения. Эти аристократы, за немногими исключениями, предпочитают красоты своих парков и охотничьи забавы промышленному процветанию страны. Герцог Клевеленд имел даже нахальство предостеречь своих собратьев, заявив: «Смотрите, если в эти времена, когда еще никто ничего не знает о рельсовых дорогах, проклятые квакеры могут сколотить такую фалангу, как в этом случае, я бы советовал местным джентльменам быть с ними на-чеку».

Проект дороги перерабатывается так, чтобы она подальше обходила владения неуживчивого герцога, и в ближайшую сессию снова представляется в парламент. На этот раз против него ополчились дорожные компании и компании, владеющие почтовыми экипажами. Пришлось официально гарантировать возмещение убытков, которые могут возникнуть в результате постройки рельсовой дороги и уменьшения грузооборота по обыкновенным дорогам. Пришлось не поскупиться и на крупные денежные «подарки» парламентским заправилам. Можно было уже надеяться на успех, но смерть короля Георга III в январе 1820 года и роспуск парламента повлекли новую отсрочку. Только в 1821 году, после четырехлетней волокиты, билль прошел в парламенте и 19 апреля того же года получил традиционную санкцию короля.