Стефенсон - [13]

В этот майский день, под воскресенье, Джордж вернулся домой раньше обычного. Он заранее предвкушал наслаждение целым днем отдыха. Можно будет без помехи читать любимые книги, решать математические задачи, которые так трудно одолевать после многих часов напряженной работы.

Отец уже дома. Суетливо хлопочет мать, собирая на стол. Скромен обед многочисленной семьи Старого Боба, но согрет он уютом, безмятежностью честного труда, верой в силу крепких мозолистых рук. Словно галчата, усевшись вдоль длинной скамьи, шалят и пищат маленькие сестры Джорджа. Сам он степенно беседует со старшим братом. Любовно и с гордостью посматривает на них отец — пусть уходят силы, будет на кого опереться.

— Да, — вспоминает мать, обращаясь к Джорджу, — там без тебя принесли целый ворох обуви, мистрисс Стевин очень просила тебя починить к понедельнику — ее старику не в чем выйти на работу, а ты знаешь, что они снимают угол на ферме мистера Кера. Старику до шахты не близкий путь.

— Ну что же, — подавив в себе сожаление о потерянном вечере, весело воскликнул Джордж, — паpa шиллингов, надеюсь, не будут лишними в хозяйстве, не правда ли?

Джордж глянул под лавку. Как ему хорошо знакомы эти неуклюжие, тяжелые башмаки шахтеров; стоптанные каблуки, порыжевшая кожа, многочисленные заплатки.

Но что это? Словно ища защиты, к огромному рыжему башмаку прильнула пара крохотных туфель с изящными пряжками, когда-то очень нарядных.

— Это башмаки мисс Фанни Гендерсон, она обещала пару мерок бобов, но, право, я не знаю, возмешься ли ты их починить.

Фанни Гендерсон, — силится припомнить Джордж, — она служит работницей на той же ферме этого толстобрюхого мистера Кера; он несколько раз видел ее в обществе подруг, но так и не может отчетливо припомнить ее лица.

Когда поздно вечером, при свете масляной лампочки, грубые мозолистые руки Джорджа бережно накладывали заплатку на когда-то изящный башмачок, в памяти юноши ожила давно-давно, в раннем детстве, слышанная сказка про «Золушку». Ему казалось, что в руках у него не скромная обувь батрачки, а башмаки какой-то прекрасной принцессы, ждущей своего сказочного принца.

На другой день, когда группами и поодиночке обыватели Коллертона чинно расходились по домам после церковной службы, Джордж бережно завернул тщательно отделанные туфельки и сам понес их на ферму мистера Кера.

— Могу ли я видеть мисс Гендерсон? — спросил он, приветствуя сидевшую у крыльца женщину с лицом усталым, изможденным заботами и трудом.

— А, это вы, дорогой Стефенсон. Как здоровье вашей матушки и Старого Боба? Фанни дома и не занята, — она громко позвала ее по имени. На крыльце появилась стройная девушка, со свежим открытым лицом, с ясными голубыми глазами.

Джордж смутился. Перед ним стояла вовсе не сказочная принцесса, а скромно по-деревенски одетая девушка; однако разочарован он не был.

— Я принес вам, мисс, ваши башмачки; теперь вы сможете опять танцовать по-старому.

Девушка поблагодарила любезного мастера и с непринужденностью простого, неиспорченного сердца добавила.

— Вы правы, — сегодня мне удастся потанцовать только благодаря вам. Вы, конечно, придете к нашим соседям, там сегодня соберутся все мои подруги.

Джордж принял приглашение, обещав придти.

Так началось его знакомство с той, которая принесла впоследствии радость и свет в пасмурную хижину машиниста угольных копей.

В это же время у Джорджа произошло столкновение с Недом Нельсоном.

На шахте молодого Стефенсона знали все, он был всеобщим любимцем. Его спокойный и вместе с тем веселый и радушный характер привлекал к нему многочисленных друзей. Даже пожилые рабочие были непрочь потолковать с «ученым» машинистом и о своих житейских делах, и о войне, и о политике. Но с некоторых пор успехи Джорджа и его быстрое продвижение по службе начали вызывать глухую враждебность у некоторых рабочих, — его сверстников по детским играм и забавам. Не одна зависть к счастливцу, получившему более легкую, а главное, лучше оплачиваемую работу была подоплекой этой враждебности. Многим казалось, что этот выскочка готов отвернуться от своих прежних товарищей по работе, перейти на сторону хозяев, сделаться таким же безжалостным захребетником, как все мастера, смотрители и надзиратели, которым удалось «выйти в люди» и которые бесконтрольно управляют подземным царством угольных копей.

Внешне оставались как будто прежние хорошие отношения, которые устанавливаются у людей, надолго объединенных общей работой и интересами. Но Нед Нельсон, местный силач и забияка, уже давно стал особенно придирчив к Стефенсону. При выходе из шахты он не упускал случая обрушиться с отборной бранью на «проклятого выскочку», который, по его мнению, вовсе не умеет управлять подъемом клети. Несколько раз он нарочно пытался испортить машину, чтобы поставить Стефенсона в невыгодное положение перед начальством. Джордж долго сдерживался и терпеливо переносил все нападки Неда. Но однажды он не выдержал.

— Слушай, Нед, — прервал он очередной поток ругани и проклятий, — мне это надоело; или ты прекратишь свои глупые придирки, или давай честно померяемся силами.

Нед, разумеется, согласился на последнее. Было назначено место и время для встречи. Все были уверены, что смелый вызов Джорджа не сулит ему ничего приятного. Нед Нельсон был хорошо известен физической силой, тяжестью кулаков и уменьем драться. Не всякий решился бы сразиться с этим коренастым крепышем; тем более трудно надеяться на победу худощавому, даже щуплому на вид Стефенсону.