Стажёр - [91]

На улице послышались приближающиеся шаги, дверь, скрипнув, чуть отворилась, и в образовавшемся проеме появилась озабоченная физиономия Сита. Когда их глаза встретились, на лице мальчика отразилась целая палитра чувств от удивления до радости, и он что есть мочи заорал:

– Ник! Живой! – и не обращая внимания на скривившегося от шума в голове Ника, продолжал речитативом: – Бородавочника тебе в одно место! Ну ты и спать горазд, беременный перекатыш! Всех перепугал, понимаешь. То ли жив, понимаешь, то ли того, понимаешь. У тебя всегда все не как у людей! Ну что ты за человек! А, Ник?

– Воды, – пытаясь остановить этот бурный словесный поток, произнес Ник – голос предательски дрожал. Получилось это как-то жалобно, и Ник, прокашлявшись, более твердо повторил: – Сит, воды. Принеси воды.

– Воды? А, воды, конечно, воды. Сейчас я тебе принесу, и воды принесу, и отвар тебе Шептун приготовил. – Сит аж пританцовывал от возбуждения. – Ты это, только не спи больше, я быстро, одна нога здесь, другая там. То есть наоборот! Нуты меня понял. Дождись меня, я быстро.

Сит выскочил за дверь, и уже с улицы было слышно, как он орет:

– Шептун! Сюда! Скорее! Лежебока проснулся!

Ник со вздохом откинулся к стене, не замечая на своем лице глупую улыбку.

* * *

– Ну, ты как? – Шептун в который раз справился о его самочувствии. Была уже ночь. Все вокруг заливал изумрудный свет Доминии. От этого даже привычные предметы выглядели незнакомыми. Огромный диск планеты, казалось, просто нависал над головами. Похоже, она находилась сейчас в перигее. Абсолютно черное небо, отсутствие мало-мальской облачности. Все это создавало прекрасные условия для наблюдения.

«Эх, сейчас бы мне самый простенький телескоп, и можно было бы разглядеть целые континенты и моря, если таковые там, конечно, имеются». Нику казалось, что даже невооруженным глазом он различает замысловатый рельеф ее поверхности.

– Око открылось, – Шептун заметил его интерес к Доминии и, по всей видимости, истолковав это на свой лад, добавил: – Быть беде.

– Почему сразу к беде? – нехотя спросил Ник. Он был уже сыт по горло последними событиями, и ему совершенно не хотелось сейчас не то что обсуждать, а даже и думать о каких-то там возможных передрягах. – Такая вокруг красота, Шептун! – он обвел рукой вокруг.

– Красота, – не то подтвердил, не то передразнил его старик. – Все сходится, Ник. – Заметив его непонимающий взгляд, Шептун пояснил: – Все, как в преданиях. Я-то, конечно, не всем там россказням верю, уж годы не те, чтобы верить-то небылицам всяким. А только так широко Десница со времен Первого Исхода не открывалась. Аж мурашки по коже бегут, стоит только взглянуть на нее. Да и в голове постоянно шумит, будто шепчет кто мне. Даже во сне этот голос слышу. Только понять ничего не могу. Да не смотри ты так на меня, как на дурь-травой укушенного, – усмехнулся старик, – точно говорю, не к добру все это.

– Шептун, а если я тебе скажу, что это ваше Око Доминии просто-напросто такая же планета, ну в смысле такой же мир, что и здесь, ты мне поверишь? Или решишь, что это меня дурь-трава укусила?

– Ну-ка посмотри на меня! – Шептун всем телом повернулся к Нику и впился в него пристальным взглядом.

– Ладно-ладно, тебе, Шептун, – Ник, не ожидавший такой реакции, растерялся. – Око так Око.

– «Орфиус в небе плывет, пылая, светом своим вокруг озаряя. Юниус, младший, горит весь в объятьях отца. Каприус, средний, – пуст и безжизненный он, Сантиус холоден, как мраморный лед. Лишь Терриус жизни родник, а чтоб не погибла она, сестра за нами следит, имя Доминия ей».

Ник не сразу сообразил, что старик процитировал незнакомое ему четверостишие.

– Это отрывок из одного трактата. Авторство приписывают Зану Мыслителю, жившему задолго до Первого Исхода, – после минутной паузы пояснил Рич. Потом так же пристально посмотрел на Ника и добавил:

– Вижу, что это имя тебе ни о чем не говорит. И это еще более странно. Не много я встречал людей, читавших труды Зана. А уж те, кто разделял его взгляды на устройство мироздания, мне и вовсе не попадались.

Вместо ответа Ник поднялся, нашел валяющуюся на земле сломанную палку и, протянув ее старику, попросил:

– Нарисуй.

– Ладно, только где ни попадя не повторяй, а то сочтут умалишенным, – потом, усмехнувшись чему-то своему, добавил: – Хотя тебе к этому, похоже, не привыкать.

Старик быстро и вполне сносно схематично изобразил местную солнечную систему, только линейно, расположив планеты в ряд.

– Можно мне? – протянул руку Ник. Шептун с любопытством передал ему палку. – Это Орфиус, так? – Ткнул он в самый большой кружок. – Это Юниус, это Доминия, это Терриус, мы здесь, так? – Старик молча кивал. – Это тогда Каприус и Сантиус.

– Молодец этот ваш Зан Мыслитель! – с уважением произнес Ник. – Только кое-чего здесь не хватает. Он начал чертить пунктирными линиями орбиты этих планет.

– Эти круги я тоже на старых рисунках видел, – в голосе старика зазвучал неподдельный интерес, – только вот непонятно, что художник этим хотел сказать?

– Все эти миры вращаются вокруг Орфиуса, а Терриус еще и сам вращается вокруг себя.

Шептун долго молчал, изредка шевеля губами, как будто спорил сам с собой. Ник так же молча осторожно наблюдал за ним. Наконец, старик вздохнул и произнес: