Ставка на мертвого жокея - [13]

Около восьми часов Барбер зашел в английский бар в «Плаза-Атене». Он насквозь промок и озяб после утомительных прогулок под дождем, ужасно устал, ботинки разбухли от сырости. В почти пустом баре, вспоминая с сожалением, сколько пришлось сегодня ухлопать денег на такси, проявил к себе снисходительность, заказал виски.

Потягивая его в тишине бара, никак не мог отвязаться от одной мысли: должен был предостеречь Джимми. Но что мог он ему сказать? Да и не стал бы он слушать. Но все равно следовало предостеречь как-то так: «Послушай — все это очень дурные предзнаменования, ступай-ка поскорее домой! Я видел, как разбивается во сне самолет у четвертого препятствия; а еще — труп египтянина: его несли, ступая по мертвой траве; видел шелковые одежды и карты, запятнанные кровью».

Теперь он горько каялся, что был так заносчив, так чертовски уверен: Джимми Ричардсон глуп, и ему не осмелятся предложить такую кучу денег; а Берт Смит слишком умен, чтобы нанять Джимми.

Ну почему он не сказал ничего, и в результате вот как все обернулось — осталась эта неистовая, лишившаяся мужа, несчастная женщина без пенни в кармане; она умоляет его о помощи, хотя уже, конечно, поздно. Что он может сделать для нее без единого пенни в кармане? Джимми Ричардсон оказался настолько глуп, что даже не потребовал от работодателей аванса.

Вспомнить только, как Джимми и Морин стояли на своей свадьбе в Шриверпорте, рядом с командиром их авиационной группы полковником Самнерсом, — такие счастливые, улыбающиеся, совсем еще, по сути дела, молодые, немного смущенные… Как самолет Джимми над Сицилией остался без крыльевого топливного бака. А искаженное от страха лицо Джимми, когда он приземлился в Фодже с пылающим двигателем… Или как он в пьяном виде орал песни в баре в Неаполе; как поделился с ним на следующий день после их приезда в Париж: «Послушай, мальчонка, вот этот город по мне — у меня, знаешь, эта Европа в крови!»

Барбер допил виски, заплатил и медленно поднялся по лестнице, из телефонной будки позвонил к себе в отель — не звонил ли кто ему, не оставил ли для него сообщения.

— Мадам Ричардсон названивала вам целый день, — доложил старик за коммутатором, — с четырех дня. Просила вас ей перезвонить.

Поблагодарив, он уж собирался повесить трубку.

— Погодите, погодите! Секундочку! — раздраженно заворчал старик. — Я еще не закончил. Она звонила час назад, просила передать, что уходит из дома. А если вы вернетесь до девяти, ждет вас в баре отеля «Беллман».

— Благодарю, Анри. Позвонит снова — передайте, пожалуйста, что я пошел к ней.

«Беллман» совсем рядом, можно не торопиться, хотя дождь и не прекращается. Чего ради ему спешить — чтобы опять увидеть несчастную, расстроенную вконец Морин Ричардсон? Дойдя до отеля, он остановился в нерешительности: здорово устал, может, отложить свидание с Морин, встретиться с ней в другой день? Но пересилил себя, толкнул дверь.

В очень маленьком баре полно хорошо одетых мужчин — коротают время за выпивкой перед обедом. А вот и Морин: сидит в углу одна, наполовину отвернувшись от публики; тонкое, поношенное пальто переброшено через спинку стула; перед ней в ведерке со льдом бутылка шампанского.

Барбер направился к ней; его раздражала почему-то эта бутылка шампанского. Выходит, вот куда ушли его пять тысяч франков, — он негодовал: женщины в наши дни все поголовно сходят с ума! Наклонившись, он поцеловал ее в макушку. Она нервно подпрыгнула на стуле, но сразу заулыбалась, увидев, кто перед ней.

— Ах, это ты, Ллойд! — почему-то прошептала она и поцеловала его.

От нее сильно пахло шампанским, и он даже подумал: уж не пьяна ли?

— Ллойд, Ллойд! — только и повторяла Морин.

Потом оттолкнула его слегка от себя, держа за обе руки; на глазах у нее выступили слезы, губы дрожали.

— Я пришел, как только мне сообщили о твоем звонке. — Он старался быть построже с ней, чтобы, не дай бог, не расплакалась в баре перед всеми. А она уже стояла перед ним, жадно цепляясь за него руками, рот ее то и дело раскрывался. Смущенный, он смотрел вниз, на ее руки: такие же красные, а ногти такие же неровные, но на одном пальце поблескивает кольцо с крупным бело-голубым драгоценным камнем… Когда она приходила к нему в отель, ничего подобного у нее не было. Какое кольцо! Да он такого сроду не видал! Поднял голову, стараясь не поддаваться страху, мысленно себя спрашивая: чем это она занялась; в какую аферу позволила себя втянуть?.. И тут увидел Джимми: пробирается к ним между столиками, широко улыбается. С первого взгляда заметно, что сильно похудел; лицо смуглое от загара, как будто только что вернулся из отпуска после месяца, проведенного на юге, на пляже.

— Привет, мальчонка! — Голос Джимми, загудев, поплыл над столиками, перекрывая все тихие беседы. — Я только что тебе снова звонил.

— Он вернулся! — провозгласила Морин. — Он вернулся сегодня, в четыре, Ллойд! — И плавно опустилась на стул.

Что бы там еще ни случилось сегодня днем, ясно, что недостатка в шампанском не было. Она все еще сжимала руку Барбера, поглядывая вверх, вся дрожа, с каким-то полубессознательным выражением глядя на мужа.