Впервые ей пришлось задуматься над тем, что Алан, возможно, в чем-то прав, лишь полгода спустя. В тот день она наводила порядок в отведенных ей комнатах. Флоренс орудовала пылесосом, вытирала пыль на шкафах и, между прочим, меняла кое-где перегоревшие лампочки, для чего ей пришлось использовать лестницу-стремянку. За этим занятием ее и застал поднявшийся на второй этаж радушный хозяин.
Он сразу же подошел, крепко взялся руками за расшатанную стремянку и только после этого спросил:
– Что это ты там делаешь, Фло?
– Не видишь? Решила обследовать потолок! – пошутила она, совсем забыв об осторожности и о том, что на ней короткая юбка. – А сам ты, интересно, чем там занимаешься, Севидж? А?
– Заглядываю тебе под юбку, естественно, – пошутил он в ответ.
Балансируя на стремянке, словно танцовщица на канате, Флоренс старалась вывернуть перегоревшую лампочку.
Говард попытался отвести взгляд, но это было нелегко. Мисс Коверндейл имела самые красивые в мире ноги. За все те годы, что ему довелось исполнять роль друга, он изучил все очевидные недостатки и достоинства своей подружки.
Вот и сейчас, бросив очередной взгляд наверх, он мог тайно лицезреть некоторые ее прелести.
– Севидж, как только я слезу отсюда, то убью тебя.
– Если твое хрупкое тело решит свалиться, оно всего лишь собьет с ног, но никак не раздавит меня, дорогуша!
Флоренс искренне рассмеялась. Для большей устойчивости она шире расставила ноги, и Говард был вынужден еще крепче вцепиться в лестницу. Его взору предстало нечто крайне соблазнительное – тонкая полоска белоснежного кружева. Бедняга почувствовал, как его щеки предательски заливает густой румянец.
Опустив голову, Говард стал терпеливо ждать, когда же Фло справится с лампочкой, не забывая при этом придерживать лестницу. Наконец ее ноги коснулись пола. Он потряс головой, рассмеялся и произнес:
– Я восхищен, Фло!
– Между прочим, гостеприимный хозяин ввернул бы эти дурацкие лампочки сам.
– Ты же знаешь, я боюсь высоты. И откуда мне было знать, что они перегорели. Ты пользовалась только спальней, а я в эти апартаменты почти не заглядываю. – Говард склонился к ее лицу так близко, что Флоренс ощутила на своих щеках его горячее дыхание. – И, скажи на милость, почему ты все время замечаешь во мне одни недостатки?
Она не удостоила его ответом.
Привычным жестом убрав лестницу в пристройку, Говард зашел в дом, под крышей которого они провели последние месяцы. Флоренс гостила у него на правах подруги детства, их семьи были дружны много лет. И Говард чувствовал себя счастливым, оттого что, благодаря этой девушке, мог окунуться в старые добрые времена. Теперь же их домашняя жизнь состояла из постоянных перебранок, шуток и смеха. Почти все было как в детстве. Почти.
* * *
Говард зашел в просторную кухню. Вместо того чтобы приступить к приготовленному завтраку, он уставился на Флоренс. Что-то явно изменилось в ней после ее возвращения из Канады.
Она наливала воду в чайник, а спиной ощущала пытливый взгляд Говарда.
– Ты опять глазеешь на меня, Севидж?
– Кто? Я?
– Да. Ты.
– Брось кокетничать и думать, что весь мир вертится вокруг твоей особы. У меня есть более важные дела, чем стоять здесь и пялиться на тебя.
– Ты хотел сказать «сидеть и пялиться».
Флоренс поставила чайник на плиту, затем прислонилась к стене, сложив руки на груди, и кинула на Говарда предупреждающий взгляд, означающий, мол, не дразни меня!
– И я замечаю это уже не в первый раз. В чем дело, Севидж?
Говард мгновенно изобразил из себя святую невинность, часто заморгав карими глазами.
– В чем дело? Все в порядке. Неужели мне надо получить специальное разрешение у английской королевы, чтобы смотреть время от времени на подругу детства?
Флоренс одарила Говарда подозрительным взглядом своих восхитительных зеленых глаз, которые сузила в щелки.
– Раскалывайся, приятель!
– Раскалываться? А, это, наверное, одно из тех ужасных канадских словечек, которые ты взяла в свой лексикон.
– Не надо менять тему.
– Я ничего не меняю. Просто говорю правду. Как ты думаешь, сколько времени понадобится, чтобы ты вновь заговорила на нормальном английском?
Флоренс гордо выпрямилась и подошла вплотную к Говарду.
– Но я всегда была англичанкой, и ею останусь. А ты, змей-искуситель, лей свой яд в другом месте.
Он потянулся к ней.
– Итак, Флоренс Коверндейл, ты вновь обзываешь меня змеем! – Говард грозно сдвинул темные брови, тогда как его карие глаза продолжали искриться едва сдерживаемым весельем. – И это уже третий раз за день.
Флоренс закрыла глаза и покачала головой. Говард не менялся. Сейчас он дразнил ее из-за приобретенного акцента и канадских словечек, а когда-то подшучивал над курносым носом и веснушками. Она посмотрела на него большими прекрасными глазами и тихо сказала:
– Я не доверяю тебе, Севидж. Ты все делаешь специально для того, чтобы мы поссорились.
Если б девушка взглянула на него секундой раньше, она бы увидела, с какой нежностью смотрит на нее Говард. Но этого не произошло. И теперь его взгляд был холодным и непроницаемым.
– Я проиграла спор, обещая не повторяться. Какова будет расплата, змей-искуситель?