Ставка на фаворита - [6]

— Ну, дед, ты даешь!

— Слушай, пойдем в дом, умоешься, переоденешься, поедим, а потом ты мне все расскажешь, если захочешь.

Пока Джон приводил себя в порядок после долгой дороги, в столовой успели накрыть на двоих овальный дубовый стол. Еда показалась Джону необыкновенно вкусной, о чем он не преминул сказать Джорджу.

— Конечно, тут все свое, не то что у вас в Лондоне, сплошные полуфабрикаты.

Отдав должное ланчу, они перешли в гостиную. Джордж выставил на журнальный столик несколько бутылок с наливками собственного изготовления.

— Снимай пробу, — сказал он Джону. — Специально хранил к твоему приезду. А то в своем клубе пьешь, наверное, только виски с содовой.

— Ты прав, но меня алкоголь не берет, сколько ни выпью. — Джон взял узкую рюмку и отпил половину. — Вот это да! Волшебный напиток! Вкусно и крепко.

— Да уж, не чета твоему клубному коктейлю, — с довольным видом усмехнулся Джордж. — Сразу пробирает.

— Когда ты все успеваешь? Ведь на тебе и дом с хозяйством, и конный завод. Кстати, как у тебя идут там дела? — Глаза Джона загорелись искренним интересом.

— Сам увидишь. Рассказывай лучше, как дела у тебя, а потом пойдем смотреть моих лошадок.

— А рассказывать нечего, ты все знаешь о моей прекрасной благополучной жизни. Я и сам толком не понимаю, что меня мучает в последнее время. Такое состояние, словно я потерялся. Скучно мне в нашем банке. Вот со скуки я и заключил вчера пари в клубе с мужем Маргарет. — Джон пересказал свой разговор с Джейсоном. — Я не хочу, чтобы меня всю жизнь опекали, наставляли, тыкали носом. Мне нужно собственное дело, которое меня увлекло бы. Словом, мне нужно обрести самого себя. А для начала я хочу понять, как живут те, кто не родился с серебряной ложкой во рту. Поможешь?

— Надо подумать, — серьезно ответил Джордж, испытующим взглядом всматриваясь в племянника. — Может, пойдем? А то у меня на три назначена встреча в конторе. Вечером вернемся к нашему разговору.

Дорога к конному заводу, ведущая через парк и небольшой лесок, пробудила в Джоне воспоминания детства. Если бы рядом с ним не шагал отяжелевший под бременем лет Джордж, он бы припустил бегом, чтобы снова увидеть самых грациозных животных на свете, чтобы вдохнуть забытый специфический запах конюшни, перемешанный с ароматом свежего сена. Внезапно он остановился, глядя на огромный пень, потом перевел взгляд на Джорджа.

— Почему? — Лицо его страдальчески скривилось.

— В прошлом году молния в него ударила. Год простоял обугленный, а недавно спилили, — вздохнув, ответил старик.

Впервые после смерти родителей Джон испытал сердечную боль. Огромный дуб на выходе из парка был в детские годы Джона его вторым домом. На его мощных ветвях он устроил себе шалаш и проводил там много времени во время летних каникул, читая книги о приключениях и придумывая себе невероятную жизнь, полную испытаний, одержанных побед и… любви самой красивой женщины на свете. Только ничего не сбылось, с грустной усмешкой подумал Джон, и детства не вернешь.

Еще издали он увидел побеленные кирпичные строения конюшен под высокими крышами, а неподалеку — невысокое административное здание, которое Джордж называл конторой.

— Как ты? Совсем все забыл, чему я тебя учил? — спросил он у Джона.

— Сейчас проверим, — сдержанно, чтобы не выдать своего волнения, ответил Джон.

Они вошли в первую конюшню, и Джон почувствовал себя так, словно не было всех этих лет столичной жизни! Словно он вернулся в родной дом.

Джордж подвел его к стойлу в самом дальнем углу, где стоял гнедой жеребец, хотел что-то сказать, но не успел.

— Кэд Барб! — воскликнул Джон, и конь ответил радостным ржанием.

— Смотри-ка, узнал, — тихо пробормотал Джордж и невольно прослезился, наблюдая, как Джон, мягко ступая, подошел к своему любимцу, потрепал по холке, а потом молча прижался щекой к лошадиной голове и замер на секунду. — Хочешь пойти сразу в манеж?

— Да, — охрипшим голосом ответил Джон, надел на Кэда недоуздок, взял чумбур левой рукой за конец, а правой — под кольцом, левой ногой сделал шаг вперед и одновременно правой рукой подал чумбур вперед.

Молодец, ничего не забыл, подумал Джордж, наблюдая за согласованными движениями Джона и жеребца, а вслух сказал:

— Загляну в контору предупредить, что я здесь, а потом приду посмотреть на вас. Дорогу ты знаешь.

Джордж постоял еще немного у дверей конюшни, глядя им вслед. Он вспомнил, сколько любви и терпения проявил Джон в пятнадцать лет, чтобы отучить молодого жеребца Кэда Барба от вредных привычек. Смелый был мальчик, подумал он, хотелось бы верить, что в главном он не изменился за прошедшие восемь лет.

Знойная духота, разразившаяся чередой мощных гроз, сменилась теплой погодой с затяжными моросящими дождями.

Джон возвращался после работы с лошадьми мокрый и грязный, руки его огрубели, в первые дни он сильно уставал, зато исчезли хандра и внутренняя неудовлетворенность. Он быстро привык к новому для себя распорядку и к концу недели почувствовал, что готов для проведения жизненного эксперимента.

— Так куда мне направить свои стопы? — спросил он как-то вечером у Джорджа. — Я бы с удовольствием остался у тебя, но условия пари… Может, подыщешь мне где-нибудь работу с лошадьми? Если, конечно, считаешь, что я справляюсь с ней.