Статский советник - [5]

Туфли на тонком каблуке, юбка – короткая, но в меру. Не знаю, помогала ли Настасье какая-нибудь столичная модистка, или она сама сумела подобрать идеальный баланс: ноги в светлых колготках – а может, и чулках – выглядели весьма… игриво – и все же без излишеств или намека на вульгарность. Светлая блузка с коротким рукавом казалась почти деловой, но все равно не могла скрыть формы под ней. Наверняка была еще и куртка – но ее из-за жары пришлось оставить в машине.

За прошедший с нашего знакомства год Настасья повзрослела, превратившись из крепостной девчонки с замашками сердитого подростка в женщину. Разумную, взрослую и невыносимо-серьезную – настолько, что я иногда даже скучал по той, что могла без разговоров засветить гаечным ключом даже сиятельному князю.

– Да ладно тебе, благородие. Как обычно я выгляжу.

Настасья смущенно поправила волосы – тоже преобразившиеся. Похоже, она чуть состригла кончики, а непослушную огненно-рыжую копну уложила в модные этим летом крупные локоны. Вряд ли сама – скорее специально ездила в город спозаранку – а потом вернулась обратно в Елизаветино.

И все это ради того, чтобы провести всего один день со мной.

– Нет, не как обычно. – Я поправил ворот рубашки. – Пустишь за руль?.. Хотя, нет. Давай лучше ты.

Настасья водила уже давно, но при мне почему-то стеснялась. Хотя и это у нее наверняка получалось неплохо – если уж она сумела освоить полный школьный курс и уже поступила в Политех. На инженера-конструктора, разумеется. Я представления не имел, где бедняжка собиралась найти время ходить в классы, однако не сомневался: найдет. Как говорил кто-то из великих – талантливый человек талантлив во всем.

Ворота перед нами раскрылись, и машина неторопливо покатилась по дороге. Скрытый под капотом могучий четырехцилиндровый двигатель нетерпеливо порыкивал, будто подначивая придавить газ и поскорее вырваться с пылящего грунта в родную стихию – на шоссе со свежим асфальтом. Но Настасья сразу дала мотору понять, кто здесь хозяин: ехала не спеша, пока не свернула за знак.

И только там обе они – и машина, и водительница – буквально преобразились. Двигатель грозно рыкнул, бросая стальное красное тело машины перед, и мы помчались. Так быстро, будто и вовсе не касались колесами дороги, а на самом деле летели низко над землей. Может, это авто чуть не добирало звериной мощи – в отличие от моего – зато подвеска работала безупречно, глотая любые неровности асфальта. Да и сама Настасья орудовала рычагом и педалями без единой ошибки: чуть закусила губу, нахмурилась – и переключала передачи так, что я не успевал даже почувствовать, как мотор на мгновение сбрасывает обороты.

Первые несколько километров я на всякий случай поглядывал и вперед, и в зеркала, но помощь Настасье явно не требовалась. Так что оставалось только развалиться на пассажирском сиденье, опустить стекло, подставить лицо теплому ветру и, наконец, расслабиться. Хотя бы постараться перестать думать и выбросить из головы документы, встречи, договоренности, планы…

Получалось так себе. И, похоже, не только у меня.

– Ты уже видел новый панцер Шестопалова? – поинтересовалась Настасья.

– Главным образом – на чертежах и фотографиях. – Я пожал плечами. – Но если хотя бы половина из того, что про него рассказывают, правда – машина действительно интересная.

– Еще какая. – Настасья чуть добавила газу, обгоняя автобус. – Броня спереди в полтора раза толще, чем на первой модели. Другая подвеска, высота меньше на полметра, щиты закруглены…

– Пушка вместо пулемета, – напомнил я.

Шестопалов чуть ли не с самых первых дней буквально бредил идеей усилить вооружение боевой машины. Они с Судаевым даже выкупили несколько списанных полковых орудий, укоротили ствол и попытались втиснуть здоровенную замковую часть под броню. Насколько я помнил, получилось так себе – для экипажа и топливных баков стало катастрофически мало места. Дело явно шло к разработки пушки уменьшенного калибра специально под панцер.

Но – шло. Императорская армия уже выкупила всю первую партию машин, подписала договор на вторую и с явным интересом присматривалась к третьей. Впрочем, рассчитывать на чудо пока, увы, не приходилось.

– А вот мотор – барахло. – Настасья будто прочитала мои мысли. – Дымит, масло ведрами съедает… Еще и клинит. Три раза за месяц перебирали.

– Клинит – это плохо, – вздохнул я. – Мне-то другое рассказывали.

– Ну едет, хорошо. Что есть – то есть. От первых моделей убегает, как американский «Мустанг» от трактора – только солярку заливай. – Настасья улыбнулась и покачала головой. – Крутится, с места рвет, чуть ли не прыгает. Стену сломает, если надо… Одна беда – ненадежный пока очень. Надо доводить до ума.

– Надо. Только на этот год уйдет. А их бы сейчас сейчас в Варшаву, хотя бы штук сорок… – мечтательно проговорил я. – И хрен теперь поймешь, что делать. То ли вторую модель лепить, то ли эту в срочном порядке.

– Корпус у третьей лучше, и ходовая тоже. – Настасья на мгновение задумалась. – А двигатель и потом можно другой воткнуть. Все равно они у панцеров через месяц – под замену, если ездить.