Статист - [24]

Слегка поморщившись, Гусев ответил:

— Последний раз я испытал чувство радости тридцать лет назад, когда от меня ушла жена.

— Шутишь? Значит, не всё так плохо. Я к тебе по срочному делу.

С этими словами майор буквально вдавил своим мощным корпусом вглубь квартиры тщедушное тельце её хозяина и решительно проследовал в гостиную.

— Есть же тапочки, — простонал Савелий, любивший чистоту и порядок.

Гость никак на это не отреагировал; по-хозяйски расположился в удобном кресле, обитом светлой кожей; придвинул к себе хрустальную пепельницу; закурил и, выпустив облако табачного дыма, сказал:

— У меня очень мало времени. Поэтому сразу о деле: нужно прошерстить три квартиры в одном доме.

— Иван Корнеевич, — перешёл на жалобный тон Гусев, — я после инфаркта ещё не оправился. Может быть, на этот раз как-нибудь без меня, своими силами? А?

— Я тебя и так почти год не трогал. У тебя было достаточно времени, чтобы поправить здоровье. Если бы мог обойтись без тебя — обошёлся бы. Да ты не трясись! Работа абсолютно без риска. На завтра я хозяев этих квартир вызвал к себе на допрос в качестве свидетелей и продержу их столько, сколько потребуется. В восемь ноль-ноль я пришлю за ними машину. Можешь работать не спеша, без суеты. Люди самые обычные. Один — отставной полковник, военком; вторая — старушка, почти глухая и слепая; третий — мастер-кустарь, занимается ремонтом бытовой техники на дому. Вот на его квартиру нужно обратить особое внимание. Этот Кулибин вызывает у меня наибольшее подозрение.

— А искать-то что? — отмахиваясь от табачного дыма, спросил Савелий.

— Кейс. Такой вот чёрный пластиковый футляр для рыболовных снастей. — Майор жестами пытался показать размеры предмета, о котором говорил. — Довольно длинный, но не толстый, сантиметров десять-двенадцать, с тиснёной рыбкой на верхней крышке. От тебя требуется только найти и сообщить мне, оставив всё как есть. Желательно даже не прикасаться к нему. Вот и всё твоё задание.

— Дорогая вещь?

— Не то слово! Дело даже не в цене, а в принципе. Один приятель решил сделать из меня идиота. Он перепрятал эту вещь и не сознаётся, куда именно. Но я знаю точно: далеко от своей берлоги он её отнести не смог — не было у него на это времени. — Майор ненадолго задумался, сделал пару затяжек и произнёс, выпуская дым: — Кстати, не мешало бы тебе и эту квартиру проверить. Чем чёрт не шутит! Может, мои охламоны чего-то не досмотрели? Квартира опечатана, но ты не обращай внимания — работай смело. Это второй этаж, номер четыре. Вот тебе список других квартир и мой телефон, по которому позвонишь по окончании работы. — Майор протянул Гусеву блокнотный листок. — Надеюсь на положительный результат. Ты уж постарайся.

Савелий неохотно взял бумажку и, даже не взглянув на содержание, положил на стол.

— Стар я уже, чтобы стараться, — вяло произнёс он. — Годы не те, здоровье не то…

— Ты не дерзи мне, Гусь, — прорычал Корнеев. — И не забывайся. А то я тебе испорчу и старость, и остатки здоровья.

Гусев тяжело вздохнул, поморщился, как от лимона, и грустно ответил на угрозу:

— Я уже давно не забываюсь, начальник. С тех самых пор, как малолеткой обчистил квартиру родной тётки. Все понимали, что больше некому, но доказательств не было. Пытались выбить признания с помощью офицерского ремня. Потом следили за мной, когда я начну тратить деньги. Но я проявил выдержку в несколько лет, пока не стал жить отдельно от родителей. Вы не беспокойтесь, Иван Корнеевич, я сделаю всё, что в моих силах. Вот только сил у меня с каждым днём всё меньше. Боюсь, как бы не умереть на работе. Потому и завязал после инфаркта.

— Да ладно тебе, Сава, — смягчил тон майор, — ты ещё нас всех переживёшь. Сколько тебе, шестьдесят четыре?

— В ноябре будет, если доживу.

— Что за настроение, Савелий Иванович? Выполнишь работу — я тебе деньжат подкину на поправку здоровья. Хочешь, санаторий организую?

— Нет, спасибо. Лучше бы оставили меня в покое.

— Договорились! Сделаешь дело — и, даю слово, без крайней нужды беспокоить не стану, разве что только по добровольному твоему согласию. А сейчас, извини, — форс-мажор.

Майор раздавил в пепельнице окурок, поднялся и направился к выходу. У двери остановился, повернулся к семенящему за ним хозяину и проговорил:

— Дело очень серьёзное. Очень! А времени у меня нет.

После короткой паузы, улыбнувшись одним уголком рта, добавил:

— А ты говоришь — тапочки. Жду звонка.

Последнее дело Гуся

Гусев пришёл к намеченному дому задолго до начала непосредственной работы. Это правило было для него незыблемым. Устроившись на лавочке, откуда был хороший обзор всего двора, он напоминал одинокого старичка, присевшего отдохнуть и подышать свежим утренним воздухом. На нём был серый слегка потёртый костюм, седые кудри прикрывала старомодная фетровая шляпа, руки держали трость за круглый набалдашник, на который он удобно положил подбородок. Это была необычная трость. Более тридцати лет назад её создал большой мастер по изготовлению воровских инструментов, по кличке Страдивари. Сделанная из очень прочного и лёгкого металла, она служила и фомкой, и небольшим тайником (он располагался в набалдашнике), и шпагой, если снять наконечник, и ещё рядом свойств, известных только её обладателю. Но пока это была просто трость, придающая хозяину вид пожилого старомодного мужчины с интеллигентным прошлым.