Дверь, обитую потертым дерматином, открыла девчушка лет десяти с косичками. Осмотрела звонивших внимательным взглядом:
— Вы за папой?
Врач вошел в квартиру, не разуваясь, поздоровался с Евгением, который лежал на диване, положив ногу на стул.
— Так… глянем что у нас тут, — ворчал эскулап, разбинтовывая ногу. — Повязку хорошо положил.
— Твоя школа, — пытался шутить, морщась от боли, Сухов.
Олеся увидев кровь, зажмурилась.
— Пошли на кухню, — держа девочку за худенькое плечо, позвал Кирилл.
— Вы дядя Кирилл?
— Да. А ты вот какая, значит, Олеся?
— Какая?
— Красивая!
— Какая я красивая? Вот Алсу красивая девушка, это да!
— Алсу? Разбираешься в поп — звездах? Молодец!
— Кофе хотите дядя Кирилл?
— Свари, свари кофе дочка, — прокричал из комнаты Сухов.
— Вам по турецки или с молоком?
— Евгений, — заходя в комнату, сказал Поздняков — у тебя не дочь, а богатство.
— Вот этим богатством и живу. На том и стою.
— Стоять ты теперь, похоже, долго не сможешь, Женечка, — завершив осмотр, констатировал врач.
— Хреновы дела?
— Точно скажу после рентгена. Но похоже на множественные осколочные переломы костей голени и стопы.
— Да… И сколько продлится лечение? — спросил, закуривая Сухов.
— От месяца и более.
— Степанович меня зарежет.
— Начальник? — спросил его Кирилл.
— Начальник… начальник…
Олеся внесла в комнату три чашечки с ароматным кофе:
— Угощайтесь, пожалуйста.
Может анестезинчику принять? — кивнув на буфет, спросил Сухов.
— Нам с товарищем можно, а тебе ни — ни. Иначе анальгетики не подействуют.
— Да ладно тебе. Достань бутылочку коньяку, — попросил Сухов доктора.
Открутил пробку початой бутылки…
— Папа! — укоризненно произнесла Олеся.
— Чуть — чуть дочка. На посошок. Налил в кофе коньяк:
— Ну…. За медицину!
Мужчины выпили, закусив лимоном.
— Все … по коням… — сказал Сухов и, одевшись, опираясь на врача, вышел, припрыгивая на одной ноге из квартиры.
У санитарной машины обернулся: — Олеся…
Девчушка подбежала к нему, обняла:
— Папа я тебя так люблю, так…
— Я тебя тоже. Иди,… слушайся тетю Вику и дядю Кирилла.
Кирилл взял девочку за руку и повел к машине. Она несколько раз обернулась, на глазах появились слезы.
Сухов погрозил ей кулаком и улыбнулся. Дочка вытерла глаза, ухватилась за руку Позднякова. Кирилл, распахнув заднюю дверку «Мерседеса», помог девочке взобраться на сидение, махнул рукой Сухову и поехал домой.
Сухов набрал номер телефона начальника:
— Степаныч, «Волгу» мою отгоните в гараж, а то разуют ее здесь без меня. Пусть криминалисты сделают соскоб краски с багажника, может, выйдем на след иномарки, которая меня подкосила.
Тем временем Вика, решив дела в редакции, вышла в коридор, подошла к лифту и нажала на кнопку вызова. Когда тот поднялся на пятый этаж из дверей вышел Ивановский. Увидев Вику, воскликнул:
— Ба,… какие люди. Вика, сколько лет сколько зим. Попытался обнять девушку, но та сделала шаг назад.
— Забегала в редакцию? — сделал вид Ивановский, что не заметил холодной реакции Вики по поводу их встречи. — Есть новые рисунки? Как там Поздняков себя чувствует после ранения? Какие у тебя планы? Продолжаем сотрудничать? Отойдем в сторонку — побеседуем?
— Эдик вообще-то я спешу, — ответила Виктория.
— Ничего, пару минут не больше. Я слышал, ты заграницу собралась?
— Откуда такая информация? — удивилась Вика.
— Разведка донесла, — жеманничая, хохотнул Эдуард.
— Даже если и собралась, тебе что до этого?
— В штаты, во Францию?
— В круиз…
— Деловое предложение у меня. Ты же знаешь, что по пустякам я не стану тебя беспокоить.
Так вот, если будешь в Париже, то там, в скором времени будет проходить крупный аукцион по продаже художественных ценностей — картин, скульптур известных мастеров пост — модернизма. Давняя приятельница Эмма Ладур обещала каталог мне прислать. Напомни ей обо мне, Викуля.
Договорились?
— Ничего не могу обещать, Эдуард.
— Ну, Вика… я тебе заплачу, — канючил Ивановский.
— Хорошо, — ответила Вика. — Схожу к твоей Эмме.
— Другой расклад, золотце, — расцвел Эдуард, вытащил из кармана блокнот, черканув пару предложений, вырвал листок и протянул Виктории. — Я побежал. Целую.
Помахал пухлой рукой и растворился за углом.
— Сволочь, — выругалась Вика, подержала листок в руках, хотела выбросить в урну.
— Париж… аукцион… — затем аккуратно сложив бумажку, положила в сумочку.
Выйдя из здания, увидела машину Павла, который сидя за рулем, ел мороженое, пил сок. Постучала по стеклу:
— Але… дядя, чего стоим, кого ждем?
— Садись тетя. Сок хочешь?
— Угу. Представляешь, с Ивановским нос к носу сейчас столкнулись.
— Да? Что говорит?
— Интересовался, как мы поживаем, как здоровье Кирилла. Уверенный такой весь из себя, деловой.
— А что ему волноваться? Даже если и есть повод, то он вида не подаст. Поехали домой, папА подружку тебе привез.
— Какую еще подружку?
— Олесю — дочку следователя. Его вчера ночью машина сбила.
— Как? — воскликнула Вика.
— КАком кверху… У дома собственного… иномарка.
— Так что же мы стоим. Поехали, увалень ты эдакий, — скомандовала девушка.
Вика не снимая дубленки, взбежав по лестнице, открыла дверь кабинета Кирилла.
Поздняков сидел за столом. Рядом с ним симпатичная девчушка, что — то, напевая, рисовала карандашом в альбоме.
