Статьи, предположительно написанные Лесковым - [66]

Немалых хлопот тоже стоит уипсам и собрать заседание, и продлить его до известного часа и минуты.

Заседание может состояться только при 40 членах; если к 4 часам их не оказывается, заседание на этот вечер откладывается. Конечно, подобные случаи редки, но все-таки они бывают, а как раз оппозиции или министерству в этот вечер надо чего-нибудь добиться.

Стоит тому или другому уипсу пожелать, чтобы заседание состоялось, и он уже устроит его.

Из парламента идут телеграфные проволоки во все клубы и части города. Помощию этих проволок уипс сзывает необходимых ему членов, привычки и образ жизни которых ему как нельзя лучше известны. Часто случается, что в пустую залу нижней палаты, по которой печально расхаживают какие-нибудь 15–16 человек, вдруг с первым ударом четырех часов появляются со всех концов до 30 и до 40 членов «спасителей», и заседание составляется. Нередко, однако, для сбора манкирующих членов красноречие и электричество оказываются недостаточными, и более решительное действие оказывают доброе старое вино и превосходные сигары, на которые уипс пригласит, да кстати усадит и поприсутствовать в заседании. Уипсы получают за свою шестимесячную службу тысячу двести фунтов жалованья. Это, конечно, не Бог весть как много, но и не мало. А скупиться уипсу нечего, потому что ему предоставлено право черпать, сколько угодно, из фигурирующих в бюджете таинственных «сумм на необходимые издержки».

Таким образом уипсы устроивают заседания. Посмотрим теперь, как им удается держать заседание до нужного по их расчетам срока. Положим, что какие-нибудь важные для партии уипса прения грозят окончиться тремя часами ранее, чем ожидали, так что отсутствующим главным ораторам, которые рассчитывали говорить еще не ближе, как часа через три, не придется и вовсе ударить на врагов своей партии. Палата почти пуста, маленькие огоньки красноречия догорают, на министерской лавке какой-нибудь одинокий член министерства тщетно борется с одолевающим его сном. Уипсы с беспокойством замечают, что плохенькие ораторы кончили ранее, чем на них рассчитывали, и прения грозят умереть от истощения сил. Почти все члены палаты разбрелись по ближним и дальним ресторанам и клубам, а до их возвращения невозможно допустить вотировки. Судьба вопроса висит на волоске, и в самом деле есть отчего прийти и в страх, и в отчаяние. Но находчивость уипсов неистощима. У них есть всегда про запас двое или трое депутатов, обладающих силою красноречия сорока пасторов и способностью неистощимого словоизвержения, перед которыми мог бы спасовать и г. Безобразов. Уипсы немедленно отправляются за этими речистыми подставами, взводят их на ораторскую трибуну и заставляют оттуда фактически доказывать миру, что за отсутствием идей можно очень долго пробавляться. одними словами. Часа два или три продолжается это переливание из пустого в порожнее, а тем временем гонцы летят, телеграммы рассылаются по всевозможным клубам и другим увеселительным местам, где предполагаются в это время нужные члены палаты. У какой-нибудь герцогини бал, — член на бале и располагает веселиться, но уипс без жалости тащит его оттуда, и член покоряется. Чарующие звуки в опере тоже теряют свою чарующую силу, как только посланник уипса является на пороге ложи. Всеведующие уипсы знают, где найти каждого члена в любой час ночи. И вот нужные члены отысканы, и, как бы по мановению волшебного жезла, замиравшие прения вдруг оживляются. Денди являются толпами в черных фраках и белых перчатках, вздыхая о покинутой бальной зале. На министерской скамье все места заняты. Запасные ораторы напрасно силятся продолжать свое переливание из пустого в порожнее, — целый взрыв свистков их прогоняет немедленно. Первый министр и вождь оппозиции готовы сразиться. Палата в волнении, и напряженное ожидание придает оживленное выражение даже лицам самым тупым и неподвижным. Понятно, что такое кипение деловой жизни сообщает и людям, и нравам их тот деловой характер, которому у нас многие так искренно завидуют, глядя на родное беспрестанное слонянье из угла в угол, благодаря которому развиваются характеры рыхлые, сантиментальные и слабые, и в жизни господствуют и царят пересуды и сплетни, заменяющие собою серьезные заботы, достойные мужчины.

Величайшим из событий английской палаты общин за последнее время были прения об уничтожении государственной церкви в Ирландии. Только проникнув в тайны уипсов можно понять, каким образом этот самый жгучий из всех современных вопросов Англии мог быть решен в четыре ночи, и каким чудом в палате, где часто бывает трудно собрать 40 членов, по этому вопросу 618 народных представителей подали голос за Гладстона. Не менее оживленное зрелище представляли заседания во время прений по этому вопросу и в палате лордов. Обыкновенно зала палаты лордов с своими почти пустыми красными бархатными скамьями, несмотря на все свое великолепие, наводит какую-то тоску и уныние. Как мумии в обширной гробнице, восседают там и сям лорды, величаво-спокойные и томительно-монотонные в своих речах. Скукою веет от пустых скамеек членов, публики и стенографов, которым праздное слушание здесь кажется во сто раз утомительнее безустанной работы в нижней палате. Но 2(14) июня все как бы каким волшебством изменилось. На скамьях не оставалось пустого местечка; всякий садился, куда попало; дамы, которым удалось добыть себе билет, не заботились уже о том, что изомнут платья. Все пространство залы перед троном до верхней ступени занимали члены тайного совета и те, кто имел право входа туда; на передней лавке сидели принц вэльский, герцог кембриджский, лорд Россель, герцог Арджиль; епископов было множество; члены нижней палаты, между прочим Гладстон и Дизраэли, входили, выходили и толпились в зале до полуночи; но самый лучший фон картины составляли дамы в изящных вечерних нарядах, в которых преобладающим цветом был голубой всевозможных оттенков, — словом, зала представляла зрелище, не уступавшее зрелищу самой роскошной бальной залы; не доставало только музыки. Но лорды все-таки сдержали свой характер и оставались в своем «строгом чине». Хотя вопрос затрагивал самые жгучие интересы их, они сумели сохранить свое всегдашнее наружное спокойствие и флегму. Обыкновенный порядок заседания не был нарушен ни на иоту, и никто не говорил оживленнее обыкновенного.