Статьи, предположительно написанные Лесковым - [54]
Газеты имели во все это время большое значение. В кофейнях, в библиотеках надобно было целые часы выжидать какого-нибудь журнала, чтобы поймать его в руки; все омнибусы и кареты превратились в читальные комнаты, никто не усаживался в экипаж без листка газеты. На каждом углу стояли толпы, читавшие афиши, в которых один кандидат называл себя либералом, другой демократом, третий радикалом, четвертый сторонником свободы и порядка. Одним только правительственным кандидатом себя никто назвать не смеет, или не смеет, по крайней мере, в Париже. Не видно ли и в этом знамение времени? Французы в самом деле похожи на ружейные капсюли: их можно тискать и держать сколько угодно времени взаперти, но вдруг удар, и взрыв готов снова. Целых двести лет у них не было права сходок: они это терпеливо переносили, потому что все были сравнены в этом праве бесправия. Но как только одним дозволено присутствовать при собрании в театре Шателе, а другим отказано в этом, — мина показала дым и чуть-чуть не дала огня. Если бы не надоело давно повторять, что дела в Париже того и гляди разыграются нехорошо, то можно бы и опять повторить заезженную газетную фразу, что «все недавние сцены, происходившие и на улицах, и в собраниях, ясно показали, как парижский воздух переполнен электричеством, и что гроза висит над головами».
Среди всех этих волнений французы просмотрели одно значительное приобретение, сделанное во время их выборов добрыми соседями их, пруссаками. Французы не заметили, что в Пруссии успели изобрести еще одно новое удивительное ружье, делающее уже по 25 выстрелов в минуту, и, наконец, так увлеклись, что даже позабыли про свое народное торжество — про праздник в честь Орлеанской девы. Это торжество, справляемое обыкновенно в Орлеане, достойно того, чтобы на нем отдохнуть от рассказов о политических вихрях и бурях и подышать веяниями исторического романтизма. Празднество в честь Орлеанской девы происходит обыкновенно таким образом. К этому дню в Орлеан собирается множество духовенства, и торжественная процессия, в которой принимают участие войско и все граждане города, несет историческое знамя Иоанны. Роль Орлеанской девы исполняет обыкновенно какая-нибудь девушка, отличающаяся непорочною нравственностию и хорошим поведением. На нее надевают все вооружение Иоанны, и она предшествует процессии. Накануне дня этого торжества обычай требует, чтобы эта же самая девушка провела всю ночь на молитве в башне, подобно Иоанне. Несколько лет тому назад по этому поводу в Орлеане произошел необыкновенный скандал. Проходившие рано утром в день праздника мимо башни вдруг услыхали, что непорочная дева, запертая ими для молитвы, молится так усердно, что звуки ее голоса долетают даже до улицы. Вошли в башню, и о ужас! невинная дева оказалась не одна: ночью у нее родился ребенок! Нельзя сказать, чтобы в самом деле этот молодой жилец мира выбрал очень удачную минуту для своего появления на свет, но что вы с этим поделаете?
Нечто подобное случилось недавно на одной рулетке. В числе посетителей этой рулетки всеобщее внимание заслуживала своею страстною любовию к игре одна девица. Игорная страсть в ней, казалось, была до того сильна, что не оставляла места ни для каких других чувств, а между тем на деле вышло немножко не так. Сначала некоторое время особа эта казалась не совсем здоровою, но на такую безделку никто, разумеется, не обращал внимания. У зеленого стола смотрят более на состояние кошелька, чем на состояние здоровья играющих, но однажды вечером за игрою девица, о которой идет речь, поставив какую-то небольшую ставку, вдруг резко вскрикнула и упала. Окружающие бросились поднимать ее, и что же? Они были очень приятно удивлены: их милая партнерка произвела на свет прехорошенькую девочку, которая, может быть, в свою пору будет еще страстнее заигрываться в рулетку, чем заигралась ее maman.[42]
Но этим еще казус не кончен: явление нового жильца на свет налагает на общество свои обязательства, и то почтенное общество, среди которого «прехорошенькая девочка» увидела этот хорошенький свет, поняло и исполнило свои обязательства с редкою в наш век добросовестностию. Когда смятение, произведенное необыкновенным рождением «прехорошенькой девочки» успокоилось, croupier[43] снова затянул было свое обычное: «le jeu est fait, rien ne vas plus»,[44] один из игроков поднялся и сказал прочим: «Господа! случаю угодно было, чтобы именно здесь родился ребенок; представим же случаю и обеспечить состояние новорожденной. Пусть весь выигрыш этой ставки принадлежит новому жильцу нашего мира». С этими словами великодушный игрок поставил 1000 фр<анков>; другие последовали его примеру, а случай поблагоприятствовал, и новорожденной через несколько минут выпало двадцать тысяч франков, которые и вручены ее матери. Но на этом скандальная хроника останавливается и, к сожалению, ничего не повествует: решилась ли девица, родившая дочь за рулеткою, спрятать двадцать тысяч и употребить их по назначению или снесла их опять в рулетку и проиграла на девятый день после своего разрешения? Надо полагать, что последний исход вероятнее. Да и к чему стесняться и рассчитывать? «Девочку, рожденную за рулеткою», в Париже можно с немалым успехом за деньги указывать, а за такую особу, как сама мать ее, иной англичанин, любящий редкости, и Бог весть чего не пожалеет.
