Статьи - [7]

1) Гарантировать рядских мальчиков от невежественного гнета хозяев и приказчиков настолько, насколько гарантирован мальчик ремесленный, можно тем же самым способом, как устроено это для ремесленных заведений. Опыт показал, что надзор за ремесленными заведениями устроен очень удовлетворительно, а от добра, добра не ищут.

Мы только предложили бы обязать хозяев снабжать каждого мальчика книжкою, в которой должны быть коротко и ясно определены взаимные права и отношения мальчика и хозяина.

2) Определить часы работы так, чтобы мальчик, пробыв в лавке или магазине, например, с 8-ми часов утра до 8-ми часов вечера, более не нес уже никаких обязанностей. 12-ти часов для десятилетнего или двенадцатилетнего ребенка очень довольно, даже много, и по возвращении домой он имеет право на отдых. Кто не может обойтись без лакея, тот может нанять его, а не обращать в холопство ребенка. Ребенок должен спать более взрослого человека, а у купцов мальчик обязан вставать ранее оплывшего жиром хозяина и “эманистого” приказчика, а ложиться позже их. Это должно быть запрещено. Глупый обычай, по которому дети обрекаются на двенадцатичасовую стойку, также должно искоренить непременно и немедленно, обязав хозяев иметь в их торговых помещениях стулья или скамьи, на которых дети могли бы сидеть, когда пожелают и когда позволяет время.

3) Воскресные дни и большие праздники должны принадлежать детям. Хозяева и приказчики могут торговать в эти дни, но без мальчиков. Хозяин преследует собственную корысть, — пусть он себе и торгует; приказчик торгует по условию, по найму — он может тоже делать, что ему угодно; но мальчик, не входящий своим лицом ни в какие условия и договоры, не обязан жертвовать днями отдохновения выгодам хозяйского кармана. Он имеет неотъемлемое право распорядиться этими днями в собственную пользу. Это право принадлежит каждому.

Все это должно быть введено обязательно и контролировано неусыпно.

4) Учиться рядские мальчики могут только по воскресеньям, а по воскресеньям нет классов во вседневных школах. Увлечения нескольких молодых преподавателей послужили поводом к закрытию воскресных школ; но думаем, что закрытие это не вечно, что правительство не откажет в средстве учиться детям, лишенным возможности учиться в будни.

Представляется совершенно справедливым и неотяготительным обязать каждого рядского торговца, имеющего мальчика, вносить по одному рублю в год на его образование. На эти деньги может быть нанято помещение для школы и приобретены нужные книги. А учителей, способных и готовых заниматься с детьми без всякого возмездия и без увлечений, всегда можно найти.

Нужно только, чтоб все это двинулось по правительственной, административной инициативе, ибо всякой другой инициативы в этом деле мы не ожидаем и верить ей не можем.

ИЗ КИЕВА Мысли о врачевстве душевном и телесном

“Аптека для души” с подлежащею вывескою, как значится из газет, до сих пор была открыта только в Киеве капитаном и кавалером Должиковым. В других городах обходятся без таких аптек, или они существуют там просто под именем публичных библиотек, и изобретательному человеку нужно много думать, чтобы добыть себе между своими согражданами такую репутацию, какую стяжал в Киеве тамошний душевный аптекарь, кавалер и капитан Должиков. Однако, серьезно говоря, библиотека, которою владел г. Должиков и которую он выдавал за “аптеку для души”, была очень плоха. Медикаменты в ней находились несвежие, а цены на них взимались весьма солидные. Аптекарь был доволен судьбою, а нищие духом, исцелявшие свои недуги переводами Вальтер-Скотта и другими печатными микстурами, гордились еще, что их душевный аптекарь приводит их в некоторое, так сказать, соотношение с дрогистом, пользующимся в провинциях большою известностию.

Но на счастье прочно

Всяк надежду кинь,

звезда киевского душевного аптекаря померкла, и помрачил ее не гигант, не могучий богатырь и не сказочный рыцарь, а просто местный 3-й гильдии купец Василий Гаврилов сын Борщевский, торговавший чаями. Г. Борщевский, не просвещенный большим книжным разумением, но снабженный природною славянскою сметкою, “собственным умом дошел”, что в Киеве может существовать другая библиотека, не стесняясь “аптекою для души”. Съездив в Петербург, Борщевский завел сношения с тамошними и московскими книгопродавцами, выписал все периодические издания, сделал читателям разные облегчения, рассрочки платежей и т. п.

Дело пошло не Бог весть как шибко, но все-таки пошло и окончательно подорвало “аптеку для души”, так что аптекарь, навьюченный хламом, которым снабдили его известные дрогисты душеполезных материалов, представляет печальную фигуру верблюда, стоящего в знойной пустыне и безнадежно помавающего своею главою.

С появлением библиотеки В. Борщевского оказалось, что в Киеве, где не очень любят врачевать души произведениями российской словесности, находится еще достаточное число персон, готовых черпать струи сего живоносного источника и промывать ими слепоту своих духовных очей. Наблюдательные люди, которыми Киев не перестает славиться со времен преподобного Нестора до наших дней, свидетельствуют, что число людей, читающих сочинения русских авторов, в Киеве растет заметным образом и что в возрастании числа читателей много виновата библиотека Борщевского, удовлетворяющая потребностям любознательных и просвещенных граждан г. Киева. Стало быть, и в настоящем случае верно, что не только запрос открывает предложение, но и предложение рождает запрос; душевный аптекарь г. Киева этому не верил и ошибся в своих соображениях; не верят этому и все прочие аптекари, а с ними и талантливый сотрудник нашей киевской медицинской газеты “Современная медицина” г. Добычин, и все они тоже будут иметь честь поздравить друг друга с почтенною дозою недальновидности и нерасчетливости.