Статьи из 'Философского словаря' - [9]

Председатель суда Граммон, бывший тогда в Тулузе, приводит эту речь в ныне совершенно забытой "Истории Франции"; и тот же Граммон в силу непостижимого предрассудка утверждает, будто Ванини говорил все это из тщеславия или страха, а не по внутреннему убеждению.

На чем могло быть основано столь легковесное и жестокое суждение председателя суда Граммона? Ведь ясно, что на основе ответа Ванини следовало бы снять с него обвинение в атеизме. Что же, однако, случилось? Этот злополучный чужеземный священник сунулся также и в медицину: у него была найдена огромная живая жаба, хранимая им в сосуде с водой; после этого его не преминули обвинить в колдовстве. Было заявлено, что жаба для него - бог и предмет поклонения; многим местам из его книг было придано нечестивое значение - а ведь это нетрудно сделать, такая задача вполне банальна: его возражения были расценены как положительные ответы, некоторые двусмысленные фразы подверглись коварной интерпретации, вполне невинным выражениям был придан ядовитый смысл. В конце концов теснившая его группировка вырвала у судей постановление, осуждавшее этого несчастного на смертную казнь. Чтобы оправдать такое решение, надо было серьезно обвинить этого злополучного человека в самых его ужасных грехах. Низкий - трижды низкий Мерсенн12 простер свой бред до того, что опубликовал заявление, будто Ванини отправился из Неаполя с двенадцатью своими апостолами с целью обратить все народы в атеизм. И как бедный священник мог содержать на свои средства двенадцать мужчин? Как мог убедить дюжину неаполитанцев путешествовать с большими издержками для того, чтобы распространять всюду это возмутительное учение ценой своей жизни? Любому королю недостало бы могущества для того, чтобы содержать двенадцать проповедников атеизма! Никто до отца Мерсенна не выдвигал столь чудовищно нелепого обвинения. Но после него все стали это твердить, засорять этим материалом журналы и исторические словари; мир, падкий до необычного, без расследования уверовал в этот миф.

Сам Бейль в своих "Различных мыслях" говорит о Ванини как об атеисте; он пользуется этим примером, чтобы подкрепить свой парадокс о возможности существования общества атеистов; он уверяет, что Ванини был человеком очень умеренных нравов и что он стал жертвой своих философских убеждений. Но он одинаково ошибается по этим обоим пунктам. Священник Ванини сообщает нам в своих "Диалогах", написанных в подражание Эразму, что у него была любовница, по имени Изабелла. Ему была свойственна вольность как в сочинениях, так и в поступках, однако он не был атеистом.

Через столетие после его кончины ученый Лагроз и человек, принявший псевдоним Филалета, вознамерились его оправдать, но, так как никого не интересовала память несчастного неаполитанца, вдобавок скверного писателя, почти никто не стал читать эти апологии.

Иезуит Гардуэн, более ученый, чем Гарасс, но не менее безрассудный, обвиняет в атеизме в своей книге, озаглавленной Athei detecti* , Декарта, Арно, Паскаля, Николя13, Мальбранша; по счастью, на их долю не выпал жребий Ванини.

*)- "Разоблаченные атеисты" (лат.). -- Примеч. переводчика.

Раздел IV

Скажем несколько слов по поводу нравственного вопроса, поднятого Бейлем, а именно по поводу того, может ли существовать общество атеистов. Прежде всего, заметим, что у участников этого спора заметны огромные противоречия: те, кто ополчился против мнения Бейля, кто с громкой бранью отрицал утверждаемую им возможность атеистического общества, в дальнейшем с той же неустрашимостью утверждали, будто атеизм - религия китайского правительства.

Разумеется, они очень ошибались насчет последнего; стоило им только почитать эдикты императоров этой обширной страны, и они увидели бы, что эти эдикты представляют собой проповеди, в коих повсюду упоминается верховное существо - правящее, отмщающее и воздающее.

Но одновременно они не меньше ошибались относительно немысли-мости общества атеистов; не знаю, каким образом г-н Бейль мог забыть разительный пример, способный сделать его победителем в этом споре.

В чем усматривают немыслимость общества атеистов? Да в том, что считают людей, не имеющих узды, неспособными к сосуществованию; в том, что законы бессильны против тайных преступлений; наконец, в том, что необходим бог-мститель, который карал бы на этом или на том свете злодеев, ускользнувших от человеческого правосудия.

Законы Моисея - это верно - не провозглашали существования загробной жизни, не угрожали наказаниями после кончины, не учили древних иудеев бессмертию души; но иудеи, кои далеки были от атеизма и от веры в избавление от божьей кары, были самыми религиозными из людей. Они не только верили в бытие вечного Бога, но считали также, что он постоянно находится среди них; они трепетали от страха наказания для себя, своих жен и детей и своего потомства вплоть до четвертого поколения; узда эта была весьма мощной.

Однако среди язычников многие секты вовсе не имели узды: скептики сомневались во всем; академики воздерживались от суждения по любому поводу; эпикурейцы были уверены, что божество не может вмешиваться в дела людей, да и, по существу, они не допускали никакого божества. Они были убеждены, что душа - не субстанция, но способность, рождающаяся и гибнущая вместе с телом; таким образом, у них не было иной узды, кроме морали и чести. Римские сенаторы и всадники были настоящими атеистами, так как боги не существовали для людей, которые ничего от них не ждали и ни в чем их не страшились. Во времена Цезаря и Цицерона римский сенат был действительно сборищем атеистов.