Статьи и воспоминания - [105]

Отрадно, что встреча с этим коллективом возбудила взаимную симпатию между советскими и английскими артистами. Наша оживленная беседа затронула многие конкретные вопросы творчества и жизни вообще, что возможно лишь в очень дружеской и сердечной обстановке.

Несмотря на некоторые расхождения во взглядах нашей и английской интеллигенции, у нас немало общего. Нас сближает общность творческого труда, стремление познать друг друга, уважение к духовным ценностям народов...

Британский музей. Здесь можно увидеть и сонеты Шекспира, изданные еще при жизни поэта в 1609 году, и первое собрание его сочинений, вышедшее в свет лишь после его смерти, и шедевры греческого искусства, рукописи, которым от роду две тысячи лет, и еще более древние античные мозаики... Вы ходите по читальному залу, где к услугам читателей в хранилище имеется пять миллионов книг. Здесь, в Британском музее, работали Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Здесь Владимир Ильич Ленин писал «Материализм и эмпириокритицизм».

Бывая в музеях изобразительного искусства в Лондоне, я имел не один случай убедиться в том, что простые люди обладают здоровым и хорошим вкусом. Во всяком случае, наибольшее скопление народа и в Национальной галерее, и в Тейтовской галерее наблюдалось возле шедевров реалистической живописи и скульптуры, а внимание зрителей к произведению художника и есть, по моему разумению, показатель вкуса и предпочтения народа.

Беллини, Рубенс, Рембрандт, Рафаэль, Ван-Дейк привлекают посетителей Лондонской национальной галереи точно так же, как экскурсантов ленинградского Эрмитажа. Всем нормальным людям свойственно чувство прекрасного, и я, например, уже в этом вижу основу для межнационального обмена и ознакомления с величайшими духовными ценностями, которыми располагает каждый народ.

Большое впечатление произвели на меня картины английской школы — полотна Томаса Гейнсборо, Джошуа Рейнольдса, Дж. М. Тернера.

Тейтовская галерея создана сравнительно недавно — в конце прошлого века — принцем Уэльским. Три тысячи произведений английских художников и пятьсот образцов иностранной живописи и скульптуры дают почти исчерпывающее представление о великом и одухотворенном искусстве Тернера и Хогарта. Что касается импрессионистов, то здесь дело представляется несколько сложнее. Глядя на шедевры Дега и Ренуара, я подумал, что некоторые критики не совсем правы, что спор о роли этих художников в истории искусств и, главное, об эмоциональном воздействии их творчества на зрителя, по-видимому, еще далеко не закончен. Не о сомнительных теориях, в изобилии нагороженных вокруг этого течения, идет сейчас речь, а о конкретных произведениях великих живописцев. Их творения светлы, заразительны по настроению, красивы.

Но не скрою, что меня решительно не удовлетворяет «новейшая скульптура», представленная в этой галерее. Возможно, Реджинальд Батлер создавал свою «Женщину» из кованого железа, повинуясь безотчетному «вдохновению»; допустим, Альберто Джакометти, делая из бронзы «Человека указующего», отдавался «требовательному» и «высокому» порыву, который заставляет творца высказаться в своем создании. Но почему все это появляется почти одновременно и столь однотипно именно по идеям отрицания красоты, силы и гармонии человека? Почему так негуманно это «искусство», которое видит лишь одну возможность высказаться — отречься от своего человеческого начала, от всего лучшего, что в нем есть, представить женщину в виде уродливой железной конструкции, а мужчину — диспропорциональным, почти лишенным головы существом?! Откуда это идет? От «свободы» творчества, от «индивидуального» видения мира?

Мне показали картины художника Уистлера — американца, жившего в Англии и во Франции, уверяя, что, дескать, такой импрессионизм в живописи находил прямой отклик и в музыке, что Дебюсси, увидев картины Уистлера, написал свои ноктюрны...

Оптимистической уверенности в настоящем и добром будущем английского искусства в немалой степени способствовал лондонский театр, и прежде всего «Олд Вик», где я видел шекспировского «Макбета». Вдали от шума и оживления фешенебельного театрального района усилиями нескольких энтузиастов, возглавляемых Лилиан Бейлис, был создан этот скромный театр, в котором простой рабочий люд может за умеренную плату посмотреть творения Шекспира, театр, выступление в котором почитают за честь лучшие артисты страны.

Этот театр покорил меня. И если бы надо было одним словом ответить на вопрос «чем?», то слово это было бы «реализм». Реализм игры здесь захватывает и покоряет сразу. Как самый обыкновенный зритель, я был восхищен превосходной игрой актеров, которые умеют передать залу владеющие ими чувства и страсти без всяких видимых усилий.

«Кавалер роз» Рихарда Штрауса идет в «Ковент-Гардене» как реалистический спектакль. Думается, основы для такого решения режиссером Христофором Вестом и отличным дирижером Рудольфом Кемпе были найдены в музыке. Она выразительна, богата по фактуре, полифонична, великолепно оркестрована, в ней — целый поток ярких, впечатляющих мелодий. «Ковент-Гарден» — лучший оперный театр Англии, и то, что именно его спектакли убедили меня в царящем здесь здоровом и хорошем вкусе, дало мне немалое удовлетворение.