Статьи и речи - [31]

Картофель на этот раз оказался превосходного качества. Я зашел в кладовую и был очень удивлен, обнаружив, что хлеб не развешивается. У нас в приходе мы его развешиваем, так как убедились, что это - единственный способ избежать недовольства. Караваи в заведении мистера Друэ разрезались на шестнадцать кусков без взвешивания. В столовой я не видел солонок, но у некоторых мальчиков была соль в мешочках, и они выменивали ее на картофель. Я не спрашивал детей, были ли они наказаны после того, что произошло при моем предыдущем посещении. 30-го мы пробыли в заведении часа полтора-два. Затем мы выразили свое удовлетворение тем, что увидели. Мы не выясняли, что произошло после нашего предыдущего посещения. Я не предлагал попечительскому совету никаких улучшений питания. У нас не было средств проверить, полностью ли дети получают продукты, указанные в раскладке".

Но мы выразили удовлетворение тем, что увидели. Ну как же! Наше единодушие было восхитительно. Никто не жаловался. Еще в первый раз было сделано все, чтобы пробудить в мальчиках охоту жаловаться. Они видели, как хмурился тогда мистер Друэ. Они слышали, как он кричал о лгунах и отъявленных негодяях. Они узнали, что речь идет о его драгоценной репутации - куда более драгоценной, чем жизнь любого числа бедных детей. В промежутке между нашими посещениями они, несомненно, получили от него немало отеческих советов и наставлений. У них были все основания - и моральные и физические держаться бодро, мужественно и откровенно. И все же ни один мальчик не пожаловался. Мы вернулись домой, в Холборнский приход, ликуя и радуясь. Наш клерк весело смаковал шутку насчет порки. Все было прекрасно. Так как же можно было ждать, что в тутингском раю мистера Друэ возьмет да и начнется холера?

Если бы нас предоставили достохвальному самоуправлению, на этот вопрос до сих пор не было бы ответа, а репутация мистера Друэ сияла бы полным блеском. Но Совет здравоохранения - институт, с каждым днем по-новому доказывающий свою важность и полезность, - разрешил все недоумения. А именно: эпидемия холеры или напоминающего ее небывало злокачественного тифа вспыхнула в заведении мистера Друэ потому, что оно отвратительно содержалось, возмутительно инспектировалось, нечестно защищалось и было позором для христианской общины и темным пятном для цивилизованной страны.

20 января 1849 г.

ФЕРМА В ТУТИНГЕ

Перевод И. Гуровой

В прошлый вторник присяжные следственного суда после долгого разбирательства, проведенного мистером Уэкли, вынесли вердикт по делу Фермера из Тутинга - "виновен в непредумышленном убийстве", а также выразили сожаление по поводу несовершенства Закона о бедных * и надежду на то, что заведения, подобные заведению в Тутинге, скоро прекратят свое существование.

В ходе этого расследования не было обнаружено никаких фактов, которые могли бы смягчить впечатление от свидетельских показаний, итог которым мы подвели на прошлой неделе. Новые показания только лишний раз подтвердили виновность этого человека, теперь признанную официально. Напротив, физическое истощение детей, оставшихся в живых, подтвердилось с еще более страшной убедительностью. Защита сделала все, что было в силах хорошего адвоката, - но ничего сделать было нельзя. Некий образованный свидетель защиты сделал все что мог, не поскупившись на постыдные увертки и уклончивые ответы, но и он ничего не мог поделать с фактами.

Как кажется, некий попечительский совет счел оскорбительным для себя то, что писалось в связи с этим делом, и собирается выступить в свою защиту. Любой отдельный человек или учреждение непременно чувствуют себя оскорбленными, если газеты отзовутся о них неодобрительно. Этому существует множество примеров. Мистер Тертел чрезвычайно негодовал на подобные нападки, я мистер Гринекр * тоже. Но, признавая, что существует значительная разница между виной тех, кто отправил сотни детей в это страшное место и бездумно удовлетворялся редким и поверхностным его инспектированием, и виной его владельца, который видел его в любое время, в любой час, видел все самое худшее, а не только казовую сторону, и продолжал на собственный страх и риск извлекать выгоду из своего жестокого и опасного занятия, мы все же возьмем на себя смелость повторить, что для причастного к этому попечительского совета нельзя найти никаких оправданий. Попросту говоря, попечители принимали на веру то, в чем должны были убедиться путем тщательного обследования. Существует некое заведение, куда принимают детей бедняков. Один попечительский совет посылает туда своих подопечных, другие попечительские советы, как овцы, следуют его примеру. Предположим, что у их прихода не нашлось помещения для этих детей. В работном доме прихода св. Панкраса, например, для них, возможно, не было ничего подходящего. Однако это еще не причина для того, чтобы отправлять их в Тутинг, и уж никак не оправдание того, что они все-таки были туда посланы. С помощью той же логики можно было бы оправдать их отправку на остров Норфолк * или на берега Нигера.

Но мы не хотим влиять на приговор уголовного суда, который должен вскоре заняться этим делом. Суд будет руководствоваться законом и свидетельскими показаниями, и нет ни малейшей опасности, что простая гуманность может вызвать пристрастное отношение к подсудимому. В наших английских судах этого можно не опасаться. Мы только хотим в немногих словах объяснить, почему мы считаем весьма желательным, чтобы кара за это деяние и за все, с ним связанное, была бы строго заслуженной, и почему в этом случае особенно недопустимо то смутное английское стремление по возможности все сгладить и замять, которое порой можно заметить в самых важных вопросах.