Поучительным выражением внутренней свободы является и высокая степень объективности Амальрика. В полемике он сохраняет уважение к оппоненту, обнаруживая поистине европейскую терпимость. То, что он пишет, достойно. Можно спорить с теми или иными его утверждениями, обсуждать недоказанность и даже недодуманность, но нельзя сомневаться в том, что автора интересует лишь истина — истина, как она ему видится. Не бить на жалость, не разжигать эмоции, а способствовать действительному знанию о своей стране советует он Кузнецову. Искажение информации о Советском Союзе заботит Амальрика и в статье об иностранных корреспондентах в Москве.
Некоторые утверждения Амальрика о будущем России, как и о ее прошлом, возможно, покажутся некоторой категории читателей непатриотичными. Не буду обсуждать здесь эти утверждения по существу. Но неужели писатель обязан препарировать свои положения в угоду какому-то, пусть и весьма достойному, чувству? Не являются ли такие искажения как раз плодом внутренней несвободы? Да и лучше ли для отечества замалчивать о грядущей беде, чем открыто предупреждать о ней?
Взгляд Амальрика на будущее вообще пессимистичен. Он ничего хорошего в будущем не ожидает. Обозревая различные оппозиционные направления мысли и действия в России (кстати, этот обзор уже потому важен, что он — первый), Амальрик не скрывает их слабость и малую вероятность успеха, хотя и признает их, с другой стороны, единственными «антиэнтропически-ми» тенденциями в стране. Он остается сам по себе и по отношению к режиму, и по отношению к оппозиции режиму. Но этот пессимизм, при условии внутренней независимости, приводит Амальрика как публициста не к растерянности, не к слезным жалобам на свою беспомощность, не к коллаборантству, как это случается с некоторыми разуверившимися интеллигентами, а к непреложному выводу, что следует полагаться на самого себя. Пессимизм Амальрика конструктивен. Он оказывается прекрасным материалом, из которого публицист кует свою внутреннюю свободу. И здесь его опыт тоже не должен пройти даром для читателя.
В перечислении различных оппозиционных режиму позиций Амальрик, видимо, руководи-мый своим стремлением к объективности, не упомянул о собственной, которую можно назвать «позицией внутренней свободы». И хотя власти, не удержавшись, арестовали Амальрика, хотя сейчас его ждет глухой суд в Свердловске, подальше от Москвы и расквартированных здесь иностранных корреспондентов, власти еще будут иметь возможность убедиться, что с «внутренней свободой» нельзя управиться репрессиями. От внешних насилий она лишь закаляется, а насильники при этом бьют в собственные ворота.
Яр. Ясный
[Весна 1970]
