Статьи и интервью, 2007 г. - [165]

За несколько месяцев до вступления Прибалтики в Европейский союз в Париже я показывал знакомым фотографии, снятые на отдыхе в эстонском Пярну. «Очень красиво, - соглашались мои собеседники. - А Эстония - это где-то рядом с Польшей?» Я объяснил, что скорее рядом с Петербургом. «А на каком языке там говорят?» - спрашивали собеседники, у которых проявлялся всё более живой интерес к теме. «На эстонском». - «Это что, диалект русского? Ещё один славянский язык?» - «Нет совсем другой язык, угро-финской группы». Это повергло всю французскую компанию в недоумение. «Угро-финнский… Так вы его не понимаете? Так его же никто не понимает… Это же вообще невозможно понять…» Интерес к маленькой и гордой республике тут же пропал, и она мгновенно переместилась в сознании моих собеседников в разряд северной экзотики вместе с Лапландией, Санта-Клаусом и белыми медведями.

Разумеется, всё это происходило еще до исторического события, когда в рамках расширенного Европейского союза мои французские знакомые и экзотические эстонцы сделались согражданами. За прошедшие годы экзотизма у Прибалтики в глазах западных европейцев поубавилось. Зато возникли другие, не самые приятные образы: это какие-то страны на краю цивилизованного европейского мира, откуда приезжают молчаливые белокурые рабочие, готовые трудиться за гроши и подрывающие рынок труда в соседних странах.

Как они могут жить на эти деньги, для рядового европейца остается такой же загадкой, как и то, почему до сих пор не умирают с голоду киргизы, подметающие московские улицы. Но европейский (как и московский) обыватель, даже задав себе подобный вопрос, редко удосуживается поисками ответа. Странные, безмолвные люди с окраины Евросоюза остаются такой же неразгаданной и неинтересной загадкой, как для москвичей безъязыкие азиаты с окраины СНГ.

Массовое перемещение рабочих на Запад свидетельствует о неблагополучии экономического развития балтийских стран не меньше, чем присутствие таджиков или киргизов на наших стройках и улицах - о материальном состоянии Средней Азии. Другое дело, что точки отсчета разные. Эстонский кризис можно было бы считать таджикским раем.

Однако, так или иначе, каждая страна живет в своей системе координат. А потому положение дел в Эстонии и Латвии сравнивать приходится всё же не с Таджикистаном и с родиной Туркменбаши, а с ситуацией в Финляндии, Швеции или Германии, которые исторически были не только соседями Прибалтики, но формировали культурные нормы, характерные для прибалтийских народов. Между тем сегодня вопиющий контраст бросается в глаза не только в материальной, но и в гражданской сфере.

То, что проблема русскоязычного населения в Латвии и Эстонии не только не решена, но в последнее время даже обостряется, надо объяснять не только национализмом, отсталостью, обидами и предрассудками. Всё это можно было бы преодолеть, если бы предрассудки и национализм не опирались на материальный и политический интерес.

До тех пор, пока общество разделено на враждующие национальные группы, пока вопрос о русских школах (с одной стороны) и «защите национальной культуры» (с другой стороны) заменяет честное обсуждение экономических, социальных и политических проблем, никем не решаемых и даже честно не формулируемых, местные элиты могут чувствовать себя спокойно, независимо от того, насколько плачевными оказываются результаты их деятельности.

Последовательная и полноценная интеграция русскоязычного населения в общественную жизнь Эстонии и Латвии приведет к тому, что политическая ситуация сразу и резко изменится. И не только в том смысле, что русские получат возможность укрепить собственные политические позиции, увеличить представительство в органах власти или в парламентах.

Изменится и соотношение сил внутри эстонской и латышской общины. Политики, которые доминируют сегодня, превратятся в злобных маргиналов, уступив место другим деятелям и другим партиям - тем, кто сможет опереться на более широкие социальные интересы и более современные идеологии. Короче говоря, племенная политика уступит место политике государственной.

Собственно говоря, это и есть важнейшее условие превращения Эстонии и Латвии в полноценное независимое государство, без чего не могут быть созданы действительно эффективные институты власти, не может быть найдено свое место в Европейском сообществе (не только в нынешнем, переживающем кризис Европейском союзе, но и в любом другом образовании, которое может прийти ему на смену).

Однако именно поэтому нынешние элиты Эстонии и Латвии боятся интеграции, делают всё возможное, чтобы сорвать ее, затруднить или хотя бы отсрочить. Именно поэтому делается всё возможное, чтобы разобщить русскоязычное и «коренное» население, чтобы даже те русские, что имеют права гражданства, не чувствовали себя полноценными гражданами и занимались бы защитой собственных «специфических» интересов вместо того, чтобы участвовать в решении общих вопросов, стоящих перед страной.

В общем, пора понять, что если мы в России поддерживаем интеграцию и равноправие балтийских русских, то не потому, что мы плохо относимся к латышам и эстонцам, а как раз потому, что мы желаем им всяческого добра. Разделенная нация - неполноценная нация. А мы вовсе не хотим, чтобы наши соседи страдали комплексом неполноценности.