Стать мировой державой - [23]

Послесовременный или постмодерновый мир характеризуется “полным разрушением различий между внутренними и внешними делами”, “взаимным вмешательством в то, что раньше традиционно считалось исключительно внутренними делами и взаимное надзирательство”, “отвержение силы для разрешения споров” и т.д.

Но главное состоит в том, что всё же, поскольку приходится, по Куперу, выбирать между только двумя типами мирового порядка - гегемонией или балансом, то следует, безусловно, выбрать гегемонию как более надежный и совершенный тип миропорядка и окончательно признать, что то, “что сегодня необходимо - это новый вид империализма, приемлемый для мира прав человека и космополитических ценностей… Империализм, который, как и любой империализм, нацелен на привнесение и обеспечение порядка и организации, но который зиждется на принципе добровольности” (“What is needed then is a new kind of imperialism, one acceptable to a world of human rights and cosmopolitan values. We can already discern its outline: an imperialism which, like all imperialism, aims to bring order and organisation but which rests today on the voluntary principle”).

Тем, кто жил в советское время, эффективность сего принципа добровольности, в умелых руках всегда оборачивающегося полной принудительностью, хорошо известен.

Но главным оказывается то, что первой и единственной мировой движущей силой признаётся гегемония постмодернового мира, которая реализуется с помощью совсем нового, но империализма.

Что же получается? В чистом виде - административно-командная система (выдуманная в 80-е годы идеологами “рыночных реформ”, особенно преуспел здесь Г.Х. Попов) в мировом масштабе. Только если наши “аналитики” разоблачали советский строй как состоявшуюся административно-командную систему “в одной стране”, то популярные сегодня “аналитики” (а правильнее, конечно, идеологи) Западного мира утверждают административно-командную систему в качестве уже проекта для всего мира.

Причём проекта безотлагательного, от которого зависит буквально всё, поскольку “в модерновом мире продолжается секретная гонка по приобретению ядерного оружия. В премодерновом мире интересы организованной преступности, включая международный терроризм, растут существенно масштабнее и быстрее, чем само государство. Может уже и совсем немного времени осталось” (“That perhaps is the vision. Can it be realised? Only time will tell. The question is how much time there may be. In the modern world the secret race to acquire nuclear weapons goes on. In the premodern world the interests of organised crime-including international terrorism - grow greater and faster than the state. There may not be much time left”).

И в этой ситуации творческой несостоятельности, поистине доктринально-концептуального дефолта нынешних гегемонистов всех мастей России, если её население хочет остаться в истории, необходимо восстанавливать себя в качестве мировой державы.

Слабость нашей страны не может служить возражением против курса на мировую державу. Обобранность и униженность родной страны должны вызывать у нас боль и стыд, раскаяние, а не желание изобретать объяснения и “теории” по поводу “естественности” и “закономерности” сегодняшнего состояния. Нельзя немощь своей страны превращать в повод для позиционной капитуляции и самооправдания своего прямого или косвенного участия в дальнейшем разграблении и уничтожении.

Дальнейшая слабость России - прямой курс на мировую войну, поскольку упорствование в слабости напрямую провоцирует те элиты, которые воображают себя “гегемонами” и “новыми империалистами”, на окончательное уничтожение России. Признаваемая слабость и демонстрируемая угодливость рождает соблазн не только окончательно “поставить на место” РФ, но и смело выходить на глобальный простор без опасения встретить препятствие со стороны России.

Россия как мировая держава - это сегодня еще и напрямую удерживание сил, которые именно в мировой войне видят единственное средство решения общих и частных проблем.

Вопрос о слабости является не предметом высоконаучных изысканий, а тестом на дееспособность элит в самой России. Либо элиты продолжат консолидацию вокруг продолжения эксплуатации слабости страны, вокруг извлечения дохода из слабости, униженности и раздробленности власти в стране - либо элиты сумеют поверить в собственную полноценность и способность к мировой политике. И тогда они скажут примерно следующее: “Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут” (И.В. Сталин. “О задачах хозяйственников”. Речь на первой Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности. 4 февраля 1931 г, - “Правда” № 35, 5 февраля 1931 г.). Напомним, что сказавший это ошибся всего на четыре месяца и семнадцать дней.

И тогда эти определившиеся на силу страны элиты всерьёз начнут разбираться с проблемой России как мировой державы. И официально выдвигать российскую версию справедливого миропорядка.

Общую ситуацию в мире хорошо отражает заявление профессора Института малазийских и международных исследований (Institute of Malaysian and International Studies (IKMAS)) Lee Poh Ping, который заметил по поводу идеи “постмодернистского государства” Роберта Купера: “Нам, живущим в Юго-Восточной Азии, следует выступить с новой теорией международных отношений, которая бы исходила из уникальных характеристик Юго-Восточной Азии - либо же принять схему Купера и начать пытаться достичь постмодернового статуса” (Malaysia Star, 08/11/2002).