Стать героем - [14]

Чтобы как-то прогнать настигнувшую его нужду, Паша принялся за пирог. Тесто в пироге явно было каким-то низкопробным, казалось, что оно скрипело песком на зубах, но начинка из грибов была вполне съедобной, что сглаживало общие ощущения от пирога.

«Бабушка лучше делала, но пойдет»: подумалось Паше, когда он жевал первый кусок.

— Слушай, Блуд, а эта Любава, она свободна? — вытирая рот спросил Павел.

— Что? — не понял Блуд.

— Ну, мужик у нее есть?

— А-а-а, нет, нету. Тут всяк к ней клеится, но никто ей не мил, — усмехнувшись, ответил Блуд, — да тут только пьяницы и бродят, а она девка хорошая, покладистая. Ей и мужик хороший нужен.

— Понятно…

— А что, понравилась? Ты гляди, тут ухажеров пруд пруди, могут и затолкать, коли заметят, что к ней пристаешь.

— Да я и сам потолкаться могу, — расхорохорившийся Паша, под влиянием пива, откинулся на спинку стула и принялся оглядывать зал, оценивая потенциальных соперников.

Дело в том, что было выпито уже два кувшина, а Пашу развозило быстро. На столе появился третий кувшин пива, Блуд заверил Пашу, что оплатит все сам, что ему не жалко, и что ему понравилась компания Павла.

Так они прикончили третий сосуд с пивом, и Блуд предложил сходить на улицу, до ветру. Разделяя эту идею, Паша встал, немного покачнулся, и не совсем твердой походкой потопал вслед за товарищем, желая поскорее облегчиться.

На улице его встретили сумерки и легкий порыв ветерка, обдавший лицо. Сознание чуть прояснилось, видимо, нехватка свежего, не спертого и не отягощенного запахами корчмы, воздуха, быстрее пьянила Пашу.

Не обращая внимания на орущих, упавших, или просто толпящихся на улице посетителей корчмы, Блуд пошел за угол. Догнав его, Паша присоединился к нехитрому занятию, и вскоре они уже шли обратно.

На подходе Блуд придержал Пашу:

— Погоди, вон, видишь, — указывая кивком головы на трех человек возле входа, заговорил он, — надо тут постоять, пусть войдут, потом и мы пойдем.

— Чего?

— Того. Не спорь, — деловито сказал Блуд, — потом объясню.

Трое мужчин возле входа оббивали свои сапоги от грязи. Каждый из них носил на поясе меч и щит за спиной, На одном даже была кольчуга, остальные обходились кожаными доспехами с наклепками. Выглядели они грозно, по крайней мере издалека, насколько мог разглядеть Паша при свете почти ушедшего за горизонт солнца. Самый большой, видимо по совместительству и главный, брякнув кольчугой, махнул своим рукой, и они вошли внутрь.

Паша приметил, что не только они стояли и ждали, пока воины войдут, но и остальные отдыхающие как-то приутихли, и с опаской поглядывали вслед скрывшимся в корчме пришельцам.

— Это лихие люди, как они в город ходят, не знает никто. Да и обвинить их не в чем, все знают, что это разбойники, а опознать никто не может. Да и князю доносить, себе дороже, потом тебя найдут, и тебя, и семью вырежут, — рассказал Блуд, — так что сейчас в корчму пойдем, тихо еще посидим, да и потопаем по домам.

— Да фиг с ними, раз они разбойники и в городе им быть не положено, не станут же они всех резать.

— Станут не станут, а мне проверять не охота, и тебе не советую, — отрезал Блуд.

С этими словами он двинулся ко входу в корчму. Войдя, они мирно двинулись к столу, теперь Паша разглядел воинов вблизи, потому что они сели за ближайший к выходу стол. Двое из них, те что в кожаных доспехах, имели длинные волосы на голове и бороды, мало чем отличаясь от местных обитателей. Третий же был лысым, Паша мельком разглядел у него на голове красный огромный шрам, видимо, оставленный ожогом.

Блуд одернул его, прошептав:

— Не разглядывай ты их так!

Решив не перечить Блуду, расхрабренный алкоголем Павел, пожал плечами и отвернулся.

Они уселись за свой стол и принялись за остатки пирога и пива.

— Много о них говорят, — прожевав пирог, заговорил Блуд, — вон тот лысый, поговаривают их вожак, в лесу их около сотни, а он ими руководит, грабит торговцев да простых путников, что без охраны через лес ходят. Да так они ловко спрятались там, что никак их дружинники не найдут.

— И как они там целой сотней выживают?

— А кто их знает, как, — повертев в руках кусочек пирога и закинув его в рот, Блуд продолжил, — добра чужого наберут, тем и живут. Может это слухи, что их там сотня, может и меньше. Однако грабят они, и это правда. И в город вон ходят, девок наших портить.

— И как же их никто не ловит?

— Так, а кто ловить будет, простому люду страшно, а от дружины прячутся они, — хлебнув пива, Блуд перешел на шепот, — а вон тот лысый, сюда почти каждую неделю ходит, за Любавой приударяет.

— Тискает ее? — гневно вопросил Паша.

— Нет, не тискает, она бы такого не потерпела, своенравная девка, — допив из кружки сказал Блуд, — да и он видать не одичал совсем, как его разбойники, то цветы подарит, то мило байки рассказывает, однако, не люб он ей, больно большой да страшный.

Они немного посидели молча, и, поднимаясь со стула, Блуд сказал:

— Так, Павел, пойду я заплачу, ты тут допивай, да пойдем уже? Ты где ночевать будешь?

— Да я и не знаю…

— Ну, ночью в деревню тебе идти никак, у меня заночуешь, хороший ты парень, можно и пригласить, — улыбнувшись, он похлопал Пашу по левому плечу.