Стать бессмертным - [89]

Евгений Иванович рассказал Алёне всё безо всякого повода, просто так, когда они отдыхали после очередной близости (или как выражалась Алёна: «бурности»), плотно прижавшись друг к другу. Алёна слушала внимательно. Она вообще была внимательной собеседницей, что наряду со всем остальным очень импонировало Евгению Ивановичу. После того как он закончил, Алёна повернулась к нему лицом (до этого она лежала, уставившись куда-то в стену) и спросила:

— Это правда?

— Да, Алёнушка, — ответил Евгений Иванович, — к сожалению, правда.

Алёна высвободилась из объятий Евгения Ивановича и резко встала с кровати.

— Значит, я сплю с богом? — не то спросила, не то констатировала она. — Я и с богом. За что же такая честь?

Евгений Иванович почувствовал в её голосе злость и поспешил оправдаться:

— Прости, но это просто фигура речи, — сказал он, — разумеется, никакого бога нет…

— А есть ты! — прервала его Алёна. — Бессмертный член, мать твою. А почему ты решил, что тебе это позволено? Почему именно тебе, ты не задумывался? Чем хуже другие?

— Ничем не хуже, просто каждому своё.

— Каждому своё? — почти закричала Алёна.

— Не кричи, любовь моя, так вышло… — взмолился Евгений Иванович.

— Так вышло! — передразнила его Алёна. — Да кто ты такой? Какая от тебя польза? Был бы ты хотя бы донором, тогда — всё ясно, но ты — никто. Слышишь — никто! Ты даже меньше, чем никто!

Алёна встала с кровати и широким, почти мужским шагом, подошла к письменному столу, где лежали сигареты. Резким движением схватила пачку, вынула оттуда штуку, рассыпав по столу все остальные, отыскала на столе спички, попыталась прикурить, но, сломав четыре подряд, швырнула сигарету в сторону. Евгений Иванович впервые наблюдал свою спутницу в таком расположении духа и потому находился в некотором оцепенении. Он совершенно не узнавал в этой фурии его Алёну — ту, с которой ему было так хорошо, ту, о которой он думал, ту, которую он любил… Алёна резко обернулась.

— А я знаю, зачем тебе всё это, — спокойно сказала она, — молодых девок трахать. Угадала? Да? Тебе ведь ничего больше в жизни не надо…

— Послушай, Алёнушка… — начал Евгений Иванович, отводя глаза.

— Я тебя ненавижу, скотина! — и Алёна швырнула в его сторону первое, что подвернулось ей под руку.

Евгений Иванович не успел закрыться, и увесистый, болотного цвета томик Феодосьева угодил ему прямо в пах. Евгений Иванович громко охнул. От боли, хлынувшей через пару мгновений после удара, потемнело в глазах. В напрасной попытке унять её Евгений Иванович подтянул ноги к животу и тихо застонал.

Алёна быстро оделась и, не дожидаясь пока Евгений Иванович очухается, натянет брюки и бросится за ней в погоню, выбежала из его квартиры. После того как за ней захлопнулась оргалитовая, давно нуждающаяся в замене дверь, Евгений Иванович почувствовал укол такой боли, которая перекрыла даже боль в паху. Евгений Иванович заплакал.

Жизнь без Алёны казалась Евгению Ивановичу скучной первые десять — двенадцать дней, сколько и полагается после разрыва отношений, если конечно вовремя найти утешение в других женщинах. Евгений Иванович нашёл его быстро. Одна страшненькая, но весьма раскованная в постели аспирантка поставила всё на свои места, а потом, разумеется, были другие. О своей так называемой любви он вспоминал всё реже, и воспоминания эти наводили в нём тихую сладкую грусть, от которой, впрочем, никуда нельзя было убежать, даже к другой женщине.

«Правду говорят, что от любви бога и смертной женщины ничего хорошего не выходит», — иногда шутил про себя Евгений Иванович.

Весенний две тысячи третьего года семестр оказался последним, когда Евгений Иванович Рыжов преподавал в Сенишах. Пятого мая, возвращаясь домой с собственного юбилея, Евгений Иванович упал с лестницы в подъезде своего дома и сломал левую руку, три ребра, шейку бедра правой ноги и голеностоп левой. Евгений Иванович не был пьян — как говорили потом его заклятые друзья — он прекрасно помнил, что с лестницы его аккуратно столкнули, но, вот кто именно, ему разглядеть не удалось — в подъезде было темно. Да и произошло всё настолько быстро, что Евгений Иванович понял, что тут к чему только когда уже лежал на полу.

Сразу после падения Евгений Иванович ненадолго отключился. Нехорошая, темнее темноты вокруг, воронка засосала его в некое локальное небытие, какое-то время подержала на самом его дне, а потом выплюнула обратно в подъезд, где была боль. Евгений Иванович пытался позвать на помощь, но вместо крика у него получился немощный стон, который вряд ли кто-нибудь мог услышать. Почти до самого утра Евгений Иванович пролежал на полу вонючей лестничной клетки, то, приходя в сознание, то вновь проваливаясь в спасительную пустоту. Несколько раз мимо проходили какие-то люди, некоторые даже спотыкались об него, но никто из них ему не помог. Только под утро его нашла соседка и вызвала «скорую».

Перелом голеностопа оказался настолько тяжёлым, что в районной больнице, куда Евгений Иванович попал, ему первоначально была обещана ампутация, но буквально через несколько дней состояние его несколько улучшилось, и от столь радикальных мер решено было отказаться. С бедром дела обстояли не лучше.