Стать бессмертным - [82]

Беляев уже почистил картошку и та варится в большой кастрюле, непонятно откуда взявшейся у меня на кухне. Один я не у дел. Но мне простительно, я предоставляю площадь.

Несмотря на бодрящий, предшествующий пьянке антураж, на кухне висит непонятное молчание. Говорить неохота, по крайней мере, мне.

Ведомый опытной Беляевской рукой, «Белый аист» совершает круг над столом, на несколько секунд зависая над каждой из трёх рюмок. Тостует разливающий.

— Ну, что ж, господа, — произносит он торжественно, — за встречу, и желаю всем санитарно-эпидемиологического благополучия.

Мы выпиваем и закусываем, но продолжаем молчать, точнее, молча жевать.

— Что молчите, господа искатели приключений? — пытается нас растормошить Беляев. — Неужели ни у кого нет никаких вопросов?

— Римское первое, — отзывается Мясоедов, не переставая выдавать из-под ножа аккуратные эллипсы сырокопчёной колбасы, — кто же всё-таки приходил к Дворникову? Римское второе, зачем вы его напоили?

— Начну со второго, — Беляев закупоривает коньяк и ставит бутылку, как мне кажется ровно по центру стола. — Напоил я его, всего лишь, чтобы вытянуть из его памяти как можно больше. Есть в милицейской практике такой метод ведения дознания, эконом вариант допроса под гипнозом, слыхали, небось?

— В кино видели, — подтверждает Мясоедов.

— Ну да, в кино, — Беляев потирает глаза и переносицу огромной ручищей, — правда, как вы видели, результатов сей метод не дал. А по первому же пункту, я больше чем уверен, что к нему никто вообще не приходил. Ни милиционер, ни тот, бородатый. Помните, он сказал, что его коллега не пожал на прощанье руку? А то, что он не смог мохнатого наручниками пристегнуть, тоже помните? Это свидетельствует о том, что ни один из его гостей не был, так сказать, реален. Это были галлюцинации, до которых, как вы понимаете, нельзя дотронуться.

— Никогда не поверю, что с глюками можно так вот общаться, — говорит Мясоедов, продолжая резать колбасу.

— Это потому, что вы не алкоголик, — отвечает Беляев. — Миновала вас чаша сия в ваших люфтваффе… зрительные и слуховые галлюцинации такие же неотъемлемые симптомы алкогольного делирия, как и бессонница, подавленное состояние, вегетативные и вестибулярные расстройства. Вот, простой вам пример: один мой пациент, назовём его, Владимир Ш. во всех подробностях описывал мне одного странного персонажа, присутствие которого он ощущал в состоянии похмелья повсеместно, с тех пор, как окончил военное училище. Владимир называл его Пьер Гарр, хотя имя в данном случае несколько условно. По его словам, это был небольшого роста мужичок в застиранной, с олимпийским мишкой на груди майке, растянутых тренировочных штанах, вьетнамских полукедах и белой, с пластиковым козырьком кепке. Из заднего кармана штанов у него всегда торчала мятая пачка «Ту-134».

— И на какие же темы он с ним общался, этот ваш пациент? — уточняет Мясоедов.

— Пьер Гарр обычно шёл рядом с ним утром на работу и шептал на ухо: «Ты всё равно опоздал», — и тащил Владимира Ш. к пивному ларьку; а в ресторане подсовывал ему в руки меню, открытое на странице «крепкие алкогольные напитки», когда уже давно пора было уходить, и так далее, и тому подобное.

— Всё равно, мне такое объяснение не кажется особенно убедительным. — Мясоедов прирезал последнюю колбасную попку, и, наконец, садится на своё место. — Уж больно у вас всё просто.

— Так, налицо начало спора. Алексей, а чью сторону принимаете вы? — обращается ко мне порозовевший Беляев.

— Я — учёный, и потому занимаю ни к чему не обязывающую и довольно удобную позицию: «Почему бы и нет?» — отвечаю я.

— Узнаю академическую школу! — аплодирует мне Беляев и тянется за коньяком. — Давайте тогда за понимание миропонимания!

«Белый аист» снова кружит над столом. Мясоедовские колбаски и Беляевская картошечка идут на ура; лица моих собеседников делаются роднее, и говорить становится проще.

— Итак, господа, — несколько громче, чем раньше говорит Беляев, — на данный момент бесспорно лишь одно — Дворников действительно находился под воздействием белой горячки. Только вместо традиционных мелких тварей — тараканов и крокодильчиков к нему пожаловали бородатый карлик и милиционер, причём оба, заметьте, маленькие.

— Но, простите, он же не был пьян, — говорит Мясоедов, — этот, как его, Руслан, за пивом же не пошёл.

— Именно! — победно хлопает себе пол коленям Беляев. — Это распространённое заблуждение, что белая горячка или по научному: «алкогольный делирий» бывает у пьяного человека. В действительности делирий развивается у абсолютно трезвых людей после прекращения употребления алкоголя как продолжение абстинентного синдрома, то есть похмелья. Галлюцинации в таком состоянии настолько яркие и продолжительные, что человек искренне в них верит и потом во всех подробностях описывает.

Не знаю как Мясоедов, а я после этих слов несколько напрягаюсь. Как-то не по себе становится.

— Господа, не волнуйтесь, — говорит Беляев, разливая коньяк, — это случается только у лиц страдающих хроническим алкоголизмом второй-третьей стадии, обычно на фоне длительного запоя, так что вам пока волноваться нечего. Ваше здоровье!