Стать бессмертным - [37]

Метод ПТВ поднялся на волне экономии шестидесятых. Им очень быстро, как тогда говорили, в рекордно короткие сроки, проложили несколько тоннелей Святошинско-Броварской линии Киевского метро. Коллективу разработчиков (и Щетинкину в том числе) дали государственные премии и присвоили очередные звания. С помощью метода ПТВ даже планировалось осуществить сумасбродную программу связи крупных промышленных центров страны системой сверхглубоких и сверхдальних тоннелей. Но случилась беда — во время прохода одного из тоннелей Ленинградского метро произошёл взрыв по причине сбоя в системе эвакуации продуктов горения. Погибли люди, много людей.

Тогда, казалось, для Щетинкина в один момент кончилось всё. Известность, карьера, репутация. Да и сам он кончился на определённое время. Говорят, после того, как его перестали таскать по судам, он несколько месяцев отдыхал в старинном особняке имени Кащенко на Загородном шоссе. Потом были несколько лет безвестности и бесполезности. Невозможно было протолкнуть ни одной, даже пустяковой темы, если в числе исполнителей значилась его фамилия — что-что, а хоронить заживо у нас умеют.

А в 1968-ом Илью Михайловича пригласили работать в некий почтовый ящик, который по слухам занимался проектированием правительственных и военных объектов особой важности, читай — глубокого залегания. Но это были только слухи и догадки, чем на самом деле занимались люди там, в этом п/я, никто толком не знал. Было известно только, что в него рано или поздно, не мытьём, так катаньем попадали лучшие зубры метростроя — геологи, строители, прочнисты, специалисты по механике грунтов и прочие и прочие… Получался эдакий «dream-team» для подземных работ. Обычно людей переманивали туда не хитро, но эффективно — жильём и окладом, Илью Михайловича же просто пригласили.

В НИИгеомаше Илья стал заниматься ровно тем же, чем занимался раньше, то есть разработкой методов проходки тоннелей, только тоннели эти теперь вели не от одной станции метро до другой, а соединяли собой целые подземные города и посёлки, о которых он ничего не знал, и даже не имел права спрашивать. На этот раз Илья повторять своих ошибок не стал и предложил породу не жечь, а плавить электрической дугой.

Специальность Евгения Ивановича Рыжова, по которой он защищал диплом, а позднее и кандидатскую диссертацию, называлась «Инженерное освоение подземного пространства». Вы только подумайте — Освоение Подземного Пространства! Памятник бы поставить тому, кто свёл вместе эти три слова. Куда там современным рекламным «гениям». Освоение подземного пространства! Вот она, гениальная реклама наигрязнейшей в мире профессии.

В тысяча девятьсот сороковом году Евгений Иванович эту наживку и заглотил. Возможно, основой его выбора послужил досадный эпизод из детства. Когда он был маленький, лет эдак в семь — десять, кто-то из одноклассников спросил его, не читал ли он книгу «Дон Кихот»?

— Конечно, читал, — соврал Евгений Иванович.

— И о чём она? — спросили его опять.

— Про подземный ход, — сказал Евгений Иванович. Просто послышалось ему «донкий ход». Донкий — значит глубокий, подумал он. От слова «дно».

Тогда над ним долго смеялись, и на все школьные годы приклеилась к нему эта странная кличка «Донкий». Но и безотносительно этого случая, Евгению Ивановичу всегда, с самого его детства, нравились подвалы, погреба, колодцы, и, конечно же, метро. Что-то его в них притягивало, тянуло и манило, и была в этом какая-то злая ирония, непонятный парадокс — в то время как все его сверстники стремились в пространство воздушное, он мечтал осваивать подземное. Все вверх, а он вниз. И вглубь.

Летом сорокового года, в светлом и просторном зале, где располагалась приёмная комиссия Московского механико-машиностроительного института, Евгений Иванович сделал свой выбор не вполне, может быть, осознанно, но зато ни секунды не сомневаясь в его правильности, когда увидел на одном из стендов заветное «Инженерное освоение подземного пространства».

Правда, поначалу никаких признаков освоения пространства не наблюдалось, а наблюдались инженерная графика, начертательная геометрия, физика, химия, теоретическая механика, и другие общетехнические дисциплины. А потом была война.

Продолжил Евгений Иванович своё обучение уже в сорок втором году в абсолютно новой группе — от той половины своей, которая в ноябре сорок первого отправилась чинить танки на завод № 22, он отстал на год.

После окончания института Евгений Иванович несколько лет занимался теоретическими вопросами сейсмоустойчивости зданий, а уже в Казахстане, проектированием подземных сооружений особой прочности, то есть рассчитанных на механическое, тепловое, радиационное и электромагнитное воздействие ядерного взрыва. В его «портфолио», как бы сейчас сказали, были и командно-измерительные пункты и узлы связи, и подземные хранилища техники и топлива, убежища для личного состава, и много-много чего ещё.

Обделка подобных сооружений — конструкция, закрепляющая собой выработку объёма породы — делалась тогда из монолитного бетона, позже её стали заменять сборной из заранее заготовленных железобетонных элементов. Год из года проектируя и рассчитывая на прочность эти бетонные коробки, кольца, стаканы, трубы и прочие составляющие, из которых, как из конструктора потом собирались скрытые постороннему глазу многоэтажные строения, Евгений Иванович решил подойти к этому вопросу немного с другой стороны, т. е. с противоположной.