Старый Петербург: Адмиралтейский остров: Сад трудящихся - [38]
В 1838 году[197] Невский проспект сравнивали с форумом: «Где в мире есть другой Невский проспект? Я даже не смею его назвать улицею. Нет, это не улица, а площадь, наш форум, где мы живем и отдыхаем, где обдумываем наши дела, — и отдыхаем от безделья. Это наш портик — левая насолнечная сторона Невского проспекта. Наш городской праздник — зима, а зимою собирается на насолнечной стороне Невского проспекта, как под портиком римляне и афиняне — лучшее общество северной столицы». В 1843 году В. Даль[198] назвал одну из своих повестей «Жизнь человека или прогулка по Невскому проспекту», в 1847 году восклицали[199]: «Теперь наш Невский проспект соединяет все удобства Европы — газовое освещение, усовершенствованные омнибусы, в конце проспекта железная дорога и деревянная мостовая», и как бы в дополнение к этому в 1862 году было написано[200]: «Невский проспект — обширнейшее поле для наблюдений, это постоянная выставка всего, что есть хорошего и дурного в Санкт-Петербурге. Невский проспект сам джентльмен, а потому радушно принимает только джентльменов».
После этой справки, выясняющей историю появления и развития Невского проспекта, можно продолжить наше изучение перекрестка Невский проспект, Мойка и Морская улица.
«И те мастеровые люди, кои ныне приехали, живут у Адмиралтейского двора, скучают, чтоб на сей стороне быть продаже съестным припасом и питье вина и пива, для того, что им па другую сторону переезжать с трудом и от дела не надлежит»[201] — такие бесхитростные строчки написал 26 августа 1705 года, т.-е. на второй год существования нынешнего Петрограда, наблюдавший за работами в Адмиралтействе Яковлев губернатору Меншикову. Смысл этих строчек, таких наивных и трогательных, очень простой: на Адмиралтейском острове, что ныне первая Адмиралтейская часть, нет ни рынка ни кабака; переезжать за съестными припасами и за питьем на другую сторону Невы на нынешнюю Петроградскую сторону, где был и первый рынок и первый кабак — «от дел не надлежит», т.-е. не следует разрешать, так как эти отлучки отзываются на работах, а с этими последними и по царскому приказу и по распоряжениям губернатора Меншикова следует, как можно спешить. Но нет «вина и пива», и «те мастеровые люди скучают» — Яковлев извещает о таком обстоятельстве всесильного и всемогущего Меншикова, который и не замедлил ответом[202]; 22 сентября того же года он приказал: «А на своей стороне вели построить для питейной продажи избу, в которую питье будет отпущаться с кружечного двора».
Таким образом вполне точно устанавливается дата появления первого официального кабака на Адмиралтейском острове. Очевидно, что Яковлев, получив вышеприведенное распоряжение Меншикова, не стал мешкать, тем более, что готовые срубы имелись при Адмиралтействе. Через несколько дней после 22 сентября 1705 года появилась готовая изба, в нее перевезли достаточный запас вина и пива с «кружечного двора», посадили целовальника — и знаменитое «Петровское кружало», выражаясь словами того времени, открыло свои двери для скучающих рабочих людей, для морских служителей и вообще для всякого люда и пригнанного и пришедшего по своей воле в град Петра. Нам удалось установить и точное местоположение этого кружала, которое обозначено на прилагаемом плане под № 5. Установив точно местоположение первого кабака, мы не можем сделать то же самое относительно внешнего вида, так как не сохранилось ни изображения его, ни описания. Мы не знаем, был ли на коньке его крыши прикреплен государственный орел или просто-напросто ветвь елки, была ли на этом кабаке какая-либо вывеска, — вернее всего никаких отличительных внешних признаков не было; это была самая обыкновенная простая изба, крытая, может быть, дранкою или тесом, а не соломою или дерном, чем покрывались, первоначальные дома Санкт-питер-бурха, да стояла эта изба, как говорилось, на яру, т.-е. на открытом месте, чтобы ее издали можно было приметить и направить к ней стопы.
А что кабак был на яру, свидетельствует хотя бы то обстоятельство, что кабак был замечен и первым автором описания С.-Петербурга и Кронштадта, изданного в 1710—1711 годах. Говоря об Адмиралтействе, этот автор счел нужным подчеркнуть[203]: «а возле — кабак» (кабаками называются царские питейные дома — сделано в скобках пояснение для иностранцев). Как производилась торговля в кабаке, как пили в прежнее время, мы можем судить по сохранившемуся описанию министра-резидента Вебера. Это описание более позднего времени, оно датировано 1716 годом[204] и безусловно несколько утрировано, но за неимением других данных приходится довольствоваться и этим описанием:
«Лето этого года было, — по словам Вебера, — слишком жарким, и очень плохо приходилось от недостатка в напитках, потому что пиво, продающееся в царских пивных лавках, по крепости своей не утоляло жажды, да иностранец не решался брать пиво из этих простонародных кабаков, где стоило только взглянуть на продажу оного, чтоб потерять к нему всякой аппетит. Пиво это стоит там обыкновенно в огромных открытых кадках, из которых теснящийся около них народ зачерпывает свою долю деревянным ковшом, а чтобы ни проливать ничего даром, выпивает пиво над кадкою, в которую стекает таким образом по бороде то, что не попало в рот. Притом, если у пришедшего выпить не окажется денег, то он оставляет в заклад свои старый тулуп, рубаху, онучи или что другое, без чего может обойтись до вечера, когда получит поденную плату свою и заплатит за свой заклад, и он вешает такой заклад свой тут же, на кадку, которая часто кругом бывает обвешана этими грязными закладами, и никто не брезгает этим, хотя не редко то или другое из этого добра сваливается от тесноты людской в самую кадку и преспокойно плавает там в пиве по несколько часов».
