Барабанщик так и сделал. А потом он подошёл к прилавку, на котором лежали хоккейные клюшки. Старая Серёжина клюшка совсем размочалилась и была больше похожа на веник, из неё торчали в разные стороны щепки, а при игре сыпались на лёд опилки и разный мусор.
Когда дело обстоит таким образом, надо сделать человеку подарок, не дожидаясь, когда придёт его день рождения. Тем более, что Серёжкин день рождения был в июне, а кому нужна в июне хоккейная клюшка?
— Покажите, пожалуйста, клюшку, — попросил он продавщицу. — Только чтобы она была законная.
— Какая-какая? — Девушка за прилавком подняла светлые брови. — Какая, вы говорите?
— Законная. Так говорит мой друг, а он в этих делах разбирается.
— Ваш приятель? В хоккейных клюшках? — Продавщица еле сдерживала смех, да и то потому, что старалась быть с покупателями взаимно вежливой. — Если он вам ровесник, то представляю, как он играет в хоккей!
И, забыв о взаимной вежливости, продавщица расхохоталась. Барабанщик любил весёлых людей, даже если они были не очень умные. Он смотрел на продавщицу, а она продолжала смеяться и кричать: «Ой, не могу». То ли от шума, то ли ещё отчего-то с верхней полки на голову продавщицы упал жёлтый баскетбольный мяч. Он подпрыгнул и улетел назад на полку. Потом откуда-то свалился десяток жёстких теннисных мячей и два десятка футбольных. Они скакали по магазину, стукались о гантели и мотоциклы, отпрыгивали от боксёрских перчаток, залетали в разборные лодки. Продавщица перестала смеяться и широко открыла глаза. А барабанщик выбрал самую лёгкую, самую прочную и самую жёлтую клюшку, заплатил деньги в кассу и сказал ни к кому не обращаясь: «Ципа-дрипа». Все мячи улеглись на свои места, и это было хорошо, потому что даже в таком весёлом магазине, как «Спорттовары», тоже должен быть порядок.
— Законная клюшечка, — сказал барабанщик и, взяв клюшку под мышку, удалился из магазина. У него было приподнятое настроение, которое не смог испортить ни грозный контролёр, ни смешливая продавщица.
* * *
— А ты хорошо катаешься, — сказала Таня, — и в хоккей здорово играешь.
Серёжка постарался сделать небрежное лицо, но не смог. Он был рад.
— Таня, а ты на лыжах любишь ходить?
— Да.
— А у меня друг есть, он на лыжах знаешь как носится! Ему шестьдесят лет, а может, и больше, а он меня обгоняет, хотя недавно научился.
— Поехали завтра на лыжах за город? — предложила Таня.
Серёжка закивал радостно: конечно, он согласен.
— А тебя мама отпустит? — спросил он для порядка.
— Меня — нет.
— И меня — нет.
Они весело засмеялись. Серёжке стало совсем легко и захотелось совершить что-нибудь необыкновенное. Он только не мог придумать что. Это иногда самое трудное.
— Таня, хочешь, я встану на голову?
— Не надо, — замахала руками Таня, — как же на голове кататься?
— Ну хочешь, я подарю тебе вон тот самосвал?
— Ой, какой ты смешной! Ну сам посуди: зачем мне самосвал?
— Не знаю… — вздохнул Серёжка. — Просто так.
— Давай лучше купим пирожков — два с мясом и два с повидлом, — придумала Таня. Она не предполагала, что такое обыкновенное предложение приведёт Серёжку в восторг.
Он вдруг забормотал какие-то непонятные слова: «Статор-ротор-генератор», и прямо из тучи на Таню упал тёплый поджаристый пирожок с мясом. Девочка еле успела поймать его, как откуда-то свалился ещё один, потом ещё, ещё и ещё. Пирожки сыпались, как будто где-то на верхнем этаже прорвался мешок, набитый пирожками. Это было необычайное зрелище. Со всех сторон подбегали к Тане и Серёже весёлые мальчишки и девчонки, хватали тёплые румяные пироги, съедали и прибегали ещё.
Весь каток с наслаждением жевал пироги с мясом, капустой, творогом и повидлом, кто какие больше любит. Это были необыкновенно вкусные пирожки. Может быть, потому, что они были волшебные, а может быть, просто все сильно проголодались. На катке это часто случается.
— Серёжка, сумасшедший, перестань, — хохотала Таня. А из колокольчика громкоговорителя, из-под скамеек, из сугробов летели пироги, и это было весело. Таня даже не очень удивилась, что Серёжа умеет проделывать такие необыкновенные штуки. Не обязательно до всего дознаваться: как, да почему, да отчего. Таня просто съела целых четыре пирожка, а Серёжка штук шесть.
— Наелась, — сказала Таня.
Остальные участники этого весёлого пиршества тоже заморили червячка. Никто больше не подбирал со льда пирогов. Серёжка сказал: «Шоколад-мармелад» — и пироги исчезли, не осталось даже крошек. Только ещё напоследок свалилось Тане на голову миндальное пирожное. Таня спокойно разломила его и половину отдала Серёже.
Потом они катались, кружились, вырисовывали на льду восьмёрки, зигзаги и параграфы.
На катке было много мальчишек и девочек. Девочки были высокие и низенькие, тоненькие и потолще, были рыжие девочки, сердитые девочки, кудрявые девочки. Но все они были обыкновенные девочки, самые обыкновенные. А Таня была необыкновенная, в этом Серёжа был уверен. Он смотрел на Таню во все глаза, и ему нравилось всё: золотая лента, смех, похожий на песенку, и дырка на варежке, из которой выглядывал розовый палец.
Серёжка смотрел только на Таню и не заметил, что на катке появился старый барабанщик с хоккейной клюшкой в руке. Барабанщик отыскал Серёжу, вручил ему клюшку и сказал: «Бойля-Мариотта!».
