Старый барабанщик - [15]
— Я сроду сказок не читаю! Там всё одно враньё.
— Не читаешь — твоё дело, — сказал сговорчивый Митя.
Он вообще-то был бы неплохим другом, если бы не был людоедом.
— Хочешь, Градус, компота яблочного? — И Митя придвинул гостю кастрюлю. — Тьфу, глаза бы мои на него не глядели, на этот компот! Ешь, тебе понравится: он сладкий.
Они ели компот. Злой волшебник облизывался и причмокивал, а людоед морщился, плевался и предлагал волшебнику добавки. Так они пировали, каждый по-своему.
В это время в дверь позвонили.
— Это ко мне, — сказал людоед Митя.
Таня летела и летела над городом. Сначала он светился внизу сквозь метель разноцветными огнями, напоминающими огромную ёлку. Огни кружились, зелёные буквы «Цирк» наплывали на синие «Галантерея», потом рассыпались вперемешку с белыми и жёлтыми огнями окон, светофоров, машин.
А потом огни кончились, кончился город и начался загород. За городом зимой пусто, темно и холодно. Стынут дачи, где никто не отдыхает, глухо молчат пустынные пионерлагеря: никто не бегает по дорожкам, не играет в пинг-понг, не пинает футбольный мяч и не опаздывает на зарядку. Всё спит до лета. И от этого зимой за городом грустно.
Таня замахала руками, стала брыкаться — она пробовала приземлиться, но ничего не получалось, Таня всё летела, как какой-нибудь вертолёт. Она подумала, что будет теперь лететь всю жизнь, и как же тогда мама? И Таня снова горько заплакала, как поступил бы всякий на её месте, тем более если темно и никто не видит.
Внизу проплывали чёрные леса и белые поля и неподвижные реки. Лететь было холодно и страшно. Во сне Таня не раз летала. Но летать наяву — совсем другое дело. Тане это занятие решительно не нравилось. Она проголодалась и боялась выронить утюг и держала его крепко-крепко, а от этого рука совсем замёрзла.
Неужели никто не придёт девочке на помощь?
На верхушке чёрной ели Таня увидела косматую серую ворону. Таня обрадовалась вороне, как близкой родственнице: когда никого нет, радуешься хоть кому-нибудь. Ворона вертела головой и спокойно смотрела на Таню, как будто ничего особенного не произошло, и ей, вороне, довольно часто приходилось видеть летающих над лесом шестиклассниц.
Таня вспомнила, как полагается вести себя в сказке, и сказала:
— Ворона-ворона, помоги мне, я тебе пригожусь!
— Бр-рось тр-репаться, — грубо каркнула ворона и отвернулась, — нет у меня вр-ремени тебе помогать.
Таня пролетела мимо и только успела погрозить сварливой вороне утюгом. Но грози не грози, а вороне лучше: она летит, куда захочет, а Таня — куда несёт её злой ветер.
Из-под куста вынырнул ушастый заяц. Огляделся вокруг и стал скакать кругами, чтобы согреться.
— Заяц! Помоги мне! — крикнула Таня. — Я тебе пригожусь, вот посмотришь!
— До полусмерти напугала! — замахал лапами заяц. — Не лес стал, а какой-то проходной двор: девчонки летают, зайцев пугают. Нет, сменяю жилплощадь, не хочу здесь жить!
— Трус несчастный, — рассердилась Таня, — помоги приземлиться, кому говорят?
— Не слышу, чего кричишь, — сказал хитрый заяц, — уши совсем отмёрзли. Видишь, какая погода! Сменяюсь к югу поближе, на солнечную сторону.
И опять Таня летит одна в метель и в неизвестность.
Вдруг видит девочка, вышел из берлоги заспанный медведь, сильный, спокойный, вот кто её выручит!
— Мишенька-медведь, — просит Таня, — помоги мне, я тебе пригожусь!
— Ну чего, чего раскричалась, — почёсывается спросонок медведь, — чего расшумелась? Нафталин у тебя есть?
— Откуда же у меня нафталин? Утюг вот есть.
— А на кой он мне, утюг? Я и неглаженый красивый. Меня медведица за нафталином послала в город — моль в берлоге завелась, вот неприятность. Шубу проела в трёх местах. Спешу в магазин, а то закроют.
Ушёл медведь. А Тане хоть совсем пропадай.
Но неизвестно, чем всё это кончится. Может быть, только сначала всё так печально складывается, а потом наладится?
Людоед Митя отпер дверь. На пороге стояли старик и мальчишка двенадцати лет. У старика через плечо висел барабан, а в руках он держал потемневшие барабанные палочки.
Мальчик сказал:
— Ага! Попался, который кусался!
— Я не кусался! — испуганно замахал руками людоед. — Я вообще уже очень давно ничего такого себе не позволяю. У меня даже справка есть из домоуправления.
— Я не про тебя, — отмахнулся Серёжка. — Я вот про кого. Сидит как ни в чём не бывало, компотик ест. Как будто не он, злой волшебник Градус, творит всякие безобразные дела, и как будто не от него происходит плохая погода и грипп, и катар этих, как их, верхних дыхательных путей. Я и мой друг, старый барабанщик, вызываем тебя, злой волшебник Градус, на жестокий, беспощадный бой.
Барабанщик пробарабанил боевую, воинственную дробь: тра-та-та-та!
— Это будет открытый бой без жалости и пощады. И смотри у меня! Я давно до тебя добираюсь, только всё времени не было, уроков много задают.
— Это ты у меня смотри! — огрызнулся злой волшебник. — Молод ты ещё со мной тягаться! Видал, Митя, какая молодёжь пошла, наша смена? Лучше бы уроки как следует учил, — добавил он ни к селу ни к городу. Но именно эти слова крепко задели Серёжку, и он буркнул:
— Ладно, это к делу не относится, всё равно вызываем на бой, и всё.
