Старый английский барон - [24]

— Ты так поглощен своими мыслями, Эдмунд, что меня снедает тревога, не добавились ли к твоим прежним неприятностям новые. Если бы в моей власти было уменьшить их! Но скажи, верны ли мои предположения?

Продолжая стоять в нерешительности, он смущенно ответил:

— О, миледи, я… я огорчен и озабочен тем, что являюсь причиной разлада в благородном семействе, которому обязан столь многим. Я не вижу иного способа помочь этой беде, кроме как устранить ее источник.

— То есть себя? — переспросила она.

— Именно, сударыня. Я обдумывал свой отъезд.

— Но твой отъезд не устранит причину разлада, — сказала она.

— Отчего же, сударыня?

— Оттого, что причина не в тебе, а в тех, кто останется.

— Леди Эмма!

— Зачем ты притворяешься, что не понимаешь, Эдмунд? Ты прекрасно знаешь, что всё дело в этом гнусном Уэнлоке, это он, твой враг и ненавистный мне человек, посеял раздор среди нас и наделает еще больших бед, если от него не избавиться.

— Мне не следует говорить об этом, сударыня. Мистер Уэнлок ваш родственник, мы с ним недружны, и поэтому мне не стоит дурно о нем отзываться, равно как и вам выслушивать от меня подобные речи. Если он и причинил мне зло, я вознагражден за всё великодушным обращением вашего отца, являющего собой образец доброты и благородства. Ведь он позволил мне оправдаться перед ним и вернул свое расположение, каковое я почитаю среди лучших даров Небес. Ваш любезный брат Уильям питает ко мне симпатию, а я бесконечно дорожу его уважением, и вы, высокочтимая госпожа, позволяете мне надеяться, что держитесь обо мне не самого худшего мнения. Разве всё это не возмещает сторицею недоброжелательность мистера Уэнлока?

— Мое мнение о тебе, Эдмунд, постоянно и неизменно. Оно зиждется не на вчерашних событиях, но на длительном знакомстве, на знании твоего нрава и поступков.

— Вы оказываете мне великую честь, моя госпожа! Думайте обо мне и впредь хорошо, это заставит меня стремиться оправдать ваше лестное мнение. Когда я буду далеко отсюда, воспоминание о вашей доброте послужит бальзамом для моего сердца.

— Но зачем тебе покидать нас, Эдмунд? Оставайся и разоблачи козни своих врагов. Я обещаю тебе свое сочувствие и помощь.

— Простите, сударыня, но, будь это даже в моей власти, я не поступил бы так. Мистер Уэнлок любит вас, и, если он имел несчастие вызвать вашу неприязнь, это достаточно суровое наказание для него. Лучше я буду несчастным из-за происков других, чем недостойным по собственной вине.

— А, так ты считаешь недостойным противостоять Уэнлоку? Прекрасно, сударь. Должно быть, вы желаете ему успеха. Уж не хотите ли вы, чтобы я вышла за него замуж?

— Я, сударыня? — переспросил Эдмунд, смутившись. — Кто я такой, чтобы высказывать свое мнение в столь важном деле? Не терзайте меня этим вопросом. Будьте счастливы! И да сбудутся ваши собственные желания!

Он вздохнул и повернулся, чтобы уйти. Она окликнула его, он затрепетал, но не ответил.

Она, казалось, наслаждалась его смущением, и ей хватило жестокости повторить свой вопрос:

— Скажи мне правду, Эдмунд, ты желал бы, чтобы я отдала руку Уэнлоку? Отвечай, я требую!

К нему внезапно вернулись и дар речи, и мужество, он шагнул вперед, гордо выпрямившись, с решительным лицом, и голос его зазвучал твердо и бесстрашно:

— Раз леди Эмма настаивает на моем ответе, раз она признается в неприязни к Уэнлоку и снисходит до желания узнать мое мнение, я открою ей свои мысли и стремленья.

Теперь пришла очередь красавицы Эммы трепетать; она покраснела и потупила взор, устыдившись нескромности своего вопроса. Эдмунд продолжал:

— Мое самое страстное желание заключается в том, чтобы прелестная леди Эмма не отдавала никому своей руки и сердца до тех пор, пока некий человек, мой друг, не почувствует себя вправе искать их, ибо заветнейшая его цель — стать достойным их, и только тогда их добиваться.

— Ах, вот как, ваш друг, сударь! — сказала леди Эмма и, нахмурив брови, бросила на него презрительный взгляд.

Эдмунд промолвил:

— Мой друг находится в затруднительном положении, которое не позволяет ему сейчас искать благосклонности леди Эммы, но как только некое дело, до сей поры не решенное, примет благоприятный оборот, он открыто заявит о своих намерениях, если же он в них обманется, то обречет себя на вечное молчание.

Леди Эмма не знала, что и подумать о таком заявлении. Она и надеялась, и боялась, и терялась в догадках, но ее любопытство было слишком сильно задето и требовало удовлетворения. Помолчав, она продолжила расспросы:

— Что касается этого вашего друга, сударь, кто он по происхождению и насколько богат?

Эдмунд улыбнулся было, но, сдержавшись, ответил, что его друг из благородной семьи, однако его положение и размер состояния пока не ясны.

Она погрустнела и вздохнула. Юноша меж тем добавил:

— Человек низкого сословия не смеет искать благосклонности леди Эммы: ее высокое происхождение, блеск ее красоты и добродетелей должны внушать восхищенный трепет и держать на подобающей дистанции людей низшего положения и более скромных достоинств. Они могут восхищаться и благоговеть, но и помыслить не осмелятся о том, чтобы приблизиться, ибо их дерзость будет наказана.