Старые вояки никогда не умирают - [18]

Некоторые были почти древними, напоминание миру живых, которые все еще оплакивали усопших, другие были увиты мхом и цепляющимися растениями, которые карабкались по крошащимся иконам, а в некоторых случая полностью разрушали их.

- Упс, — произнес Юрген, когда ему не удалось заложить поворот, и мы боком врезались в огромный и внушительный мавзолей, что преграждал нам путь.

Гипсовый рокрит искрошился и отвалился, огромные куски отвалились с грохотов нам в пассажирский отсек, к счастью не задев меня, и какой-то особенно безвкусный херувим окончил жизнь под нашими гусеницами превратившись в каменное крошево.

- Лучше включить передачу ниже.

— Это будет благоразумнее, — сказал я, счистив пыль и голубиные испражнения с фуражки; за нами рухнула боковая стенка и все здание рухнуло подобно пьянице, который просто не мог устоять на оставшихся опорах.

Я почти ждал что все здание рассыпается в щебенку, но оно неким образом устояло, хотя сколько еще простоит после нашего отбытия лежало за гранью самых смелых предположений.

С хрустом шестеренок мы поехали со скоростью чуть выше пешеходной, часто сворачивая в самые широкие проходы между монументами.

По началу казалось, что война обошла стороной эту скромную обитель скорби и могил, пока не появились мы, но через несколько секунд я начал замечать повреждения на некоторых склепах.

Двери были выломаны, некоторые свисали с петель или шатались от ветра, Юрген явно тоже это заметил — он отхаркивал и сплевывал — явный признак его недовольства.

- Грабители могил, — произнес он тем же тоном, с которым говорил о еретиках.

- Будем надеяться, что так, — ответил я, осматривая следующий склеп настолько внимательно, насколько мог со своего места за лафетом болтера.

Насколько я могу судить, их взламывали снаружи, а не изнутри, ну хоть что-то.

— Тут должно быть много чем можно было поживиться.

По некоторым недоступным для меня причинам, огромное число богатых и влиятельных считали, что если они не могут взять с собой все, то хотя бы захватят то, что можно взять в руки, расточая при этом огромные деньги на орнамент и произведения искусств, дабы обставить свое последнее пристанище подобно будуару куртизанки.

Если Юрген и хотел ответить на мое замечание, то такой возможности ему не представилось, внезапно в свете прожекторов появилась бледная фигура, которая молчаливо, словно загипнотизированная, побрела в нашу сторону.

У меня не было ни тени сомнений, что это ходячий, в свете фар раны на его плоти, нанесенные зубами и когтями сородичей вырисовывались особенно четко, в некоторых местах торчали кости — мускулы вокруг или порвались, или же были обглоданы.

Безумное сражение, в котором погиб ходячий, мало что оставило на нем из одеяний, но свисающие лохмотья подсказывали, что усопший работал на какой-то низкой должности на мануфактории.

До того, как я успел разглядеть что-либо еще, Юрген пришпорил двигатель, и со слабым хрустом чудовищное создание исчезло под днищем "Саламандры".

— Кажется некоторые из них поднялись на ноги, — заметил мой помощник, словно вопрос был едва ли интересным.

— Этого точно хоронили не здесь, — отозвался я, игнорируя неприятную кучку плоти, что осталась у нас позади и рыская взглядом в поисках других. Но тогда что он делал здесь?

На этот вопрос вскоре я получил ответ, так как целая стая этих тварей появилась впереди, заграждая нам путь, подобно тем, что захватили нашу машину по дороге из космопорта.

"Саламандра" была на порядок крепче, не говоря уже о броне, и на сей раз мясная начинка могла сопротивляться.

- Огнеметы, сэр? — спросил Юрген, и я уже почти ответил утвердительно, когда во тьме нарисовалась громада склепа, изукрашенного сильнее чем остальные. Он преграждал нам путь.

- Болтер, — ответил я, — отдача от стены может накрыть и нас.

- Тогда болтер, — подтвердил Юрген, и нажал на гашетку главного вооружения крепкой маленькой машинки, раздирая наступающих ходячих на куски, в то время как я вертел лафетом, снимая по краям отделившихся от толпы.

Горстка выживших продолжала тащиться в нашу сторону, столь же беззаботная относительно судьбы товарищей, как наступающие тираниды, но только чтобы мучительно закончить свои жизни под вращающимися гусеницами.

- Мы задали им, — пока он говорил, повернул машину на девяносто градусов, так что мы поехали параллельно огромному склепу, и к моему невыразимому облегчению, впереди я увидел гравийную дорогу, которая была нужна нам.

- Будем надеяться, что так, — ответил я, но как только я произнес последнее слово, то ощутил, что что-то схватило меня за лодыжку.

Я взглянул вниз, один из ходячих, которого мы переехали, выжил, схватившись за крепление шасси "Саламандры" и пропустив рядом с собой гусеницы, и теперь же пытался влезать на борт.

Достав цепной меч, я чисто рефлекторно ткнул вниз, зубцы взвизгнули, когда вгрызлись в матово- черную броню.

Пальцы мертвеца не разжимались, и я пнул того по голове, бесполезно; мой ботинок врезался в кость с такой силой, что не перенес бы живой человек, но с мертвым такой фокус не удался.

Когда он поднял свою голову, и я увидел его разлагающееся лицо, то отпрянул от неожиданности. Он был мне знаком.