Старые усадьбы - [9]
Болотов, человек по своему времени культурный, сообщает столь наивные сведения об убранстве домов, что, весьма вероятно, и другие помещики жили так же, как и он, — невзыскательно и просто. В его дневнике под 1773 годом записано: «Теперь надобно мне одну учиненную около сего времени выдумку сообщить. Печь в моем кабинете была кирпичная и складенная фигурно и довольно хорошо. Я сначала белил ее все мелом на молоко, и по нем расписывал сперва красным сандалом, раковинами и картушами, но как она замаралась, то выбелили ее около сего времени вновь, и мне вздумалось расписать ее разными красками и разбросанными по всей печи цветочками. Чрез сие получила она еще лучший вид; а в сие время вздумалось мне полощить зубом, и я увидел, что сим средством можно и на всю ее навести лоск и придать ей тем красы еще больше. Она стала как фарфоровая и так хороша, что не уступала почти кафленой. Краски распускал я на обыкновенной камедной воде».[30]
Весьма вероятно, что и «камедная вода», и «зуб» были выдуманы Болотовым очень удачно и его печи были действительно хороши, но, во всяком случае, эти «открытия» свидетельствуют, как сравнительно низки были требования помещика средней руки даже в начале царствования Екатерины.
Стиль дворянских усадеб как вполне ясное понятие может быть рассматриваем лишь со второй половины XVIII столетия, так как только с этого времени дошли до нас целиком сохранившиеся помещичьи дома. Я не говорю об отдельных садовых павильонах, маленьких охотничьих домиках или даже более крупных архитектурных постройках. Для характеристики обитателей домов и их вкусов часто важнее мелкие предметы убранства комнат, безделушки, мебель, — словом, все то, что составляет такую живую рамку домашнего обихода, что говорит не о наружной официальной жизни, а об интимном существовании. Но и внешняя парадная сторона — остовы и фасады домов — интересный материал для истории строительства в России.
Первые крупные дворцы-усадьбы были воздвигнуты заезжими иностранцами, так как они больше русских архитекторов строили в городах и, естественно, получали заказы от богатых вельмож, желающих иметь дворцы среди сельской природы.
Можно, наверное, сказать, что Растрелли-сын, обстроивший пол-России, должен был иметь заказы и от русских помещиков, хотя большинство теперь приписываемых ему в имениях построек не имеют решительно ничего общего не только с ним, но даже с его школой.
Впрочем, весьма вероятно, что маленький охотничий домик Елизаветино, находящийся по Балтийской дороге недалеко от Петербурга и ныне принадлежащий В. Н. Охотникову, действительно построен автором Смольного, Пажеского корпуса и Зимнего дворца. Но даже и этот очаровательный архитектурный каприз частично изменен и, будучи совершенно переделан внутри, очевидно, не может считаться Елизаветинской усадьбой. От построек иностранцев второй половины XVIII столетия сохранилось больше достоверных сведений. Известно, что Ринальди строил Батурин (1755) для графа К. Г. Разумовского[31], Деламот — Почеп[32], Фельтен — дворец Чесменский[33] (1780), Вальи (1788) — Кусково[34], Кваренги — Степановское[35], Ляличи[36], Останкино[37], усадьбу М. П. Миклашевского в его черниговском имении[38], дачу князя Гагарина[39], Менелас — Яготин[40]. К сожалению, большинство этих имений погибло, а то, что сохранилось, частью изменено. Однако почти во всех помещичьих усадьбах замечаются явные черты вполне определенных вкусов их обитателей. Вся вторая половина XVIII века и все царствование Александра I были господством стиля empire, и тогда все дома не только в городах, но и в имениях строились в этом типе. При этом далеко не всегда русские самодуры считали нужным обращаться к опытным архитекторам за советом. Часто дома строили сами помещики, без помощи архитектора, «как придется». Вигелъ рассказывает, что его отец был одержим манией строительства и, не имея никаких познаний по архитектуре, сам строил у себя и церковь, и дом[41].
В книге «Начертание художеств», изданной в 1808 году, помещен любопытный анекдот, характеризующий отношение помещиков к архитектурным постройкам в их имениях: «Один русский художник чертил план зданию для зажиточного помещика, и несколько раз перечерчивал; ибо помещик находил тут худой вид кровли, там столбы не хороши. „Да позвольте вас спросить, — говорит зодчий, — какого чина или ордера угодно вам строение?“ „Разумеется, братец, — ответствует помещик, — что моего чина, штабского, а об ордене мы еще подождем, я его не имею“. Тут-то зодчий увидел, что имеет дело с невеждою упрямою и тщеславною»
