Старые годы - [116]

Польдерс был не только глуп, но и зол. Слова, неосторожно сказанные Фрицем, возбудили в нем подозрение, и с тех пор он выжидал удобного случая, чтобы подкараулить русского плотника, к которому приходили в гости господа в мундирах и с орденами. Несколько вечеров сряду Польдерс долго просиживал возле хижины Михайлова, но никто не приходил.

Наконец в этот вечер в окнах не было даже огня. Польдерс подошел к хижине прежде незнакомца, приближавшегося с другой стороны, заглянул в окно и, не видя никого, подошел к двери. Едва только прикоснулся он к щеколде, как дверь отворилась. Сильно забилось сердце Польдерса, но любопытство было сильнее страха, а потому он решился войти в хижину и овладеть одною из тех бумаг, за которыми, как он видел, Михайлов просиживал вечера. Глупец надеялся, что эта бумага откроет ему какую-нибудь важную тайну.

Польдерс тихо отворил дверь и вошел. Но вдруг у него подкосились ноги, потому что он услышал приближающиеся шаги. Он задрожал, отступил назад, захлопнул за собою дверь и хотел уже бежать, как встретился вдруг носом к носу с незнакомым ему человеком.

Это был тот самый, который приближался с другой стороны. Польдерс и незнакомец молча смотрели друг на друга. Наконец последний заговорил ломаным голландским языком:

— Если я не ошибаюсь, — сказал он, — то это должен быть дом русского корабельного плотника?

— Точно так, — отвечал Польдерс и хотел удалиться, но незнакомец удержал его.

— Извините, — сказал он таинственно, — но мне нужно поговорить с вами… по секрету…

Последнее слово возбудило внимание Польдерса, и он навострил уши.

— Вы, вероятно, хозяин этого дома?

Польдерс поколебался несколько секунд, но наконец надежда узнать секрет придала ему смелости, и он отвечал решительно:

— Да-да, я хозяин.

— А я путешественник, — сказал незнакомец, — позвольте же мне войти к вам в дом и отдохнуть.

Последняя просьба не очень понравилась Польдерсу, но злобное любопытство внушило ему хитрость.

— Извините, — сказал он, — но я назначил одному из своих товарищей свидание в корчме; не угодно ли вам пожаловать туда со мною? Там мы отдохнем.

— Извольте, я готов следовать за вами, — отвечал незнакомец, и оба отправились в корчму.

У входа в нее они простояли довольно долго, кланяясь друг другу. Польдерс уступал дорогу незнакомцу, а незнакомец ни за что не хотел идти вперед. Спор кончился тем, что оба вошли вместе и направились в отдаленный угол комнаты, где никто не мог слышать разговора их.

Незнакомец велел подать две кружки пива и потом, пристально посмотрев на Польдерса, сказал:

— Мосье Михайлов, в Голландии строят славные корабли.

— Отличные, особенно в Саардаме, — отвечал Польдерс, хлебнув порядочный глоток пива.

— Именно отличные, мосье Михайлов, — подтвердил незнакомец. — И если бы у вас в России были такие корабли, то при множестве вашего народонаселения вы могли бы совершить чудеса.

— Да, — отвечал Польдерс, несколько смутившись и опасаясь, чтобы незнакомец не заговорил с ним о предметах, о которых он не имел никакого понятия.

— У нас во Франции… — начал опять незнакомец.

— А! Вы француз! — перебил его Польдерс.

— Точно так, мосье Михайлов.

— Ага!

— Итак, я говорю, что у нас во Франции флот прекрасный, но народу гораздо менее, нежели у вас; притом же мы в таком же положении… Впрочем, мне незачем говорить вам о нашем положении, вы, вероятно, читаете газеты?

— Газеты? Как же, как же! То есть я не то что читаю, а так, знаете…

— Понимаю, понимаю! — отвечал француз, лукаво улыбнувшись. — Вы просматриваете только то, что достойно замечания.

— Именно! Я просматриваю только то, что достойно замечания.

— Скажите же мне, пожалуйста, какого вы мнения о Швеции?

— О Швеции?

— Да, о Швеции!

— Гм!.. То есть… Вы спрашиваете, какого мнения я о Швеции?

— Именно, — отвечал француз и подумал про себя: «Он не хочет высказать своего мнения».

— Извольте видеть… Швеция… то есть… знаете! — и Польдерс хлебнул опять пива, спрятав нос в кружку, чтобы скрыть свое смущение.

— Я угадываю вашу мысль! — вскричал собеседник его.

— Угадываете? — с изумлением спросил Польдерс, у которого никакой мысли не было.

— Совершенно! Вы хотите сказать, Швецию надобно щадить. Не так ли?

— Справедливо, справедливо! Швецию надобно щадить. Вы удивительно проницательны, мосье!

Француз улыбнулся со скромностью.

— Но скажите, пожалуйста, намерены ли вы так же поступить с Англией? То есть я спрашиваю: такое же ли мнение вы имеете о гордом, кичливом Альбионе?

— Я с ним не знаком, — отвечал Польдерс.

Француз громко засмеялся.

— Ah parfait! charmant! [73] — вскричал он. — Этот ответ исполнен остроумия, и я совершенно постигаю вашу мысль, мосье Камилов. Вы не знакомы с Альбионом, то есть вы не имеете и не хотите с ним ничего общего.

— И знать его не хочу! — вскричал Польдерс.

— Вы презираете гордость его?

— Презираю!

— И при случае вы дадите ему почувствовать вашу силу.

— Я ему переломаю все ребра! — вскричал Польдерс, более и более разгорячаемый пивом.

— Под ребрами вы, вероятно, понимаете министров и полководцев? — спросил, лукаво улыбаясь, француз.

— Вы совершенно постигаете мою мысль, мосье, — с важностью отвечал Польдерс.