Старые девы в опасности - [11]

Глава вторая Операция

1

Попав с яркого солнца в сумрак, поначалу ничего нельзя было разобрать. Доктор Баради держался рядом, указывая путь. Аллейн с Рики на руках преодолевал широкие, низкие и шероховатые ступени почти вслепую, тем не менее от него не ускользнуло то обстоятельство, что Баради вел Агату, придерживая за локоть. Разноцветные пятна, плясавшие перед глазами, постепенно исчезли, и они увидели, что находятся в коридоре, словно вырубленном меж скал, превращенных в стены, с вытесанными лестницами, окнами и дверьми, но кое-где скальная порода так и осталась необработанной. Проход через равные промежутки перекрывали двойные арки, сумрак под ними заметно сгущался. Они прошли мимо открытой двери, за ней в комнате, напоминавшей пещеру, среди полок, уставленных яркими фигурками, сидела старуха. Она улыбнулась Трой и радушным жестом пригласила зайти, протягивая ей глиняного козленка.

Доктор Баради начал рассказывать историю замка Серебряной Козы.

— Это крепость, построенная в незапамятные времена сарацинами. Норманны несколько раз штурмовали ее. О жестоких битвах ходят легенды. Крепость на самом деле представляет Собой нечто вроде деревни, поскольку во многих пещерах под ней и вокруг поселились крестьяне, некоторые из них работают в замке, у других, как у той женщины, что вы видели, собственный промысел. Замок сам по себе весьма интересное сооружение, даже уникальное, хоть и неудобное. Но мистер Оберон позаботился о комфорте, ни в коей мере не нарушив старинной архитектуры. Мы здесь ведем вполне цивилизованный образ жизни, в чем вам предстоит убедиться.

Они подошли к толстой кованой решетчатой двери, расположенной в стене слева. Рядом висел железный колокольчик. За решеткой возник дворецкий и открыл дверь. Пройдя внутренний дворик, они оказались в просторном холле; окна, утопавшие в толстых стенах, сводили на нет яркость и жар солнечных лучей.

Не успев как следует разглядеть интерьер холла, Трой тем не менее сразу ощутила особую атмосферу роскоши и неги, обычно тесно связанных с неограниченными финансовыми возможностями. Ковер под ногами, ткань и расцветка занавесок, форма шкафчиков и кресел и, более всего, запах, который, по ее мнению, образуется при сжигании ароматических масел, — все вместе вызвало немедленную реакцию. «Мистер Оберон, — подумала Трой, — должно быть, страшно богат». Тут она заметила над огромным камином картину Брейгеля и вспомнила, что несколько лет назад эта картина под названием «Слет ведьм» была продана частному лицу. Сквозь открытый дверной проем виднелась лестница, вырубленная в толще стены.

— По ступенькам взбираться трудновато, — сказал Баради. — Посему нам приготовили комнату на первом этаже.

Он отдернул занавеску из тонкой кожи. Слуги понесли мисс Трубоди по коридору, увешанному коврами и освещенному электрическими лампочками, вставленными в старинные висячие светильники. Мистер Оберон явно любил историю и архитектуру. Трой услышала пискливый растерянный всхлип мисс Трубоди.

— Не будете ли вы так добры помочь ей устроиться? — попросил доктор Баради.

Трой поспешила вслед за носилками, которые внесли в небольшую, очень мило обставленную спальню. Рядом находилась ванная. Двое носильщиков преданно ожидали дальнейших указаний. Поскольку Баради рядом не было, Трой поняла, что ей придется взять командование на себя. Она переложила мисс Трубоди с носилок на кровать. Слуги помогали, усиленно хлопоча. Трой поблагодарила их на своем школьном французском, однако их удалось выставить из комнаты только после того, как носильщики зазвали ее в коридор и, открыв следующую дверь, с нескрываемой гордостью продемонстрировали свободную свежевыскобленную комнату с пустым столом у окна. Когда дверь открылась, женщина со щеткой в руке поднялась с колен, рядом стояло ведро. В комнате стоял густой запах дезинфицирующих средств. Слуга сказал что-то об удобствах, садовник высказался о ком-то, видимо, о самом себе, что «он устал, ужасно устал». Трой с тоской сообразила, что они набиваются на чаевые. Порывшись в сумочке, она вытащила пятисотфранковую бумажку и протянула ее слуге, знаками показывая, что это им на двоих. Носильщики поблагодарили и, лучезарно улыбаясь, отправились за багажом. Трой поспешно вернулась к мисс Трубоди, бедняжка была вся в слезах.

Припомнив все, что знала об уходе за больными, Трой вымыла пациентку, нашла чистую ночную сорочку (мисс Трубоди предпочитала белые наглухо закрытые сорочки, вышитые розочками) и уложила свою подопечную в кровать. Нелегко было понять, осознает ли мисс Трубоди, что с ней происходит. Подействовал ли укол морфия, или сказывалось болезненное состояние, или же она всегда была такой, а возможно, и то, и другое, и третье, вместе взятое, но мисс Трубоди явно плохо соображала. Оказавшись в кровати, она принялась сбивчиво рассказывать о себе. Ее было трудно понимать, поскольку она с маниакальной решительностью отвергла предложение вставить челюсти.

Она говорила, что ее отец был врачом на Бермудских островах, мать она давно потеряла. Мисс Трубоди была единственным ребенком и всю жизнь прожила с отцом, пока год назад он не умер, оставив ей, как она выразилась, «приличное, хотя и небольшое состояние». Она решила, что может позволить себе путешествие в Европу. Ее отец, рассеянно бормотала она, «не поддерживал», «потерял связь». Кажется, много лет назад у него вышло неприятное недоразумение с родственниками, и с тех пор он о них никогда не упоминал. Конечно, на Бермудах у нее остались друзья, но, судя по ее рассказу, их было не так уж много, а близких еще меньше. Она все говорила и говорила, то и дело теряя нить повествования и недоуменно хмурясь. Зрачки ее были сужены, видимо, перед глазами у нее все плыло. Наконец она затихла, впав в тревожное забытье.