Старушка на курьих ножках - [10]

«Со стороны я, наверное, похож на сумасшедшего», думал он.

Здание музея возникло неожиданно за небольшой рощицей. Бруно заметно оживился. Сам музей был закрыт, но он обнаружил стенд со схемой расположения поместья. Бруно ликовал! Он был спасен!

Мужчина уже подходил к огромному голубому дому в русской традиции XVIII века – величавые колонны на пилястрах белого мрамора, широкая парадная лестница, фронтоны с розетками, террасы, окруженные балюстрадами. К основному зданию по бокам примыкали полукругом пристройки с окнами в пол… Он решил поподробнее изучить это все потом. Тут он столкнулся с новой проблемой. Ближайший, самый прямой путь к дому лежал через густые заросли сирени. Он лишь на секунду замешкался и двинулся в сторону кустов.

«Наверное, я уже начал дичать».

3

Вениамин Андреевич Лютиков, в недавнем прошлом Веня Лютый, негодовал. Высоким дребезжащим голосом он распекал подчиненных, Ромку Сизого и Вадика Карася.

–Не можете, мать вашу, справиться со старухой и девкой! На хрена только держу вас, дармоедов! Все ж приходится самому делать!

–Старая ведьма нас и на порог не пустила, Вениамин Андреич!

Мы ж по-хорошему хотели, а она с ружьем…

–С ружьем! Бабке сто лет минуло, а вы обоср***сь. Пошли вон, уроды гребаные! – В редкие моменты волнений Вениамин Андреевич скатывался до прежней лексики.

Сизый и Карась задами пятились к двери. На пороге столкнулись, завозились в проеме и выкатились в коридор.

–Тьфу… уроды как есть. – Лютый саданул кулаком по столу. -Самому нужно. Все самому…– Он схватил телефон, набрал номер. На том конце долго не отвечали. Наконец, старушечий голос проскрипел:

–Алло…Слушаю!

–Луиза Вацлавна! Приветствую! Лютиков говорит.

–Кто? Кто говорит?

–Лю-ти-ков! – Прокричал Вениамин Андреевич.

–Ага… А что говорит?

–Что ж ты, Луиза Вацлавна, меня понять не можешь. Я ж по-хорошему к тебе. Учти, я тебе отличное предложение предлагаю!

–Предлагают замуж, Вениамин! А ты старый пердун! Чего звонишь? Не тяни. Некогда мне!

–Я вот с тобой, понимаешь, разговоры разговаривать перестану. Придут ребятки мои, погрузят тебя и девок, и привет! Вывезут в поле.

–Креста на тебе нет, Вениамин! Почто мне из родного дома съезжать? Здесь помирать буду!

–Так ты дом занимаешь не по праву! Сынок твой в былые времена гоголем ходил, всюду подмазал, дом да землицу за бесценок купил. А землица-то городская. А по купле-продаже областная. Намудрил сынок-то! У меня и бумаги все имеются. И бумаги, и деньги. А у тебя что? Деньги-то тю-тю! Девка все носом воротила…

–А ты меня бумагами своими не стращай! Что они мне! Бумагами пусть адвокаты занимаются. А я в них не смыслю!

–Все ты, Луиза, артачишься. Время тянешь. А не боишься помереть раньше срока?

–Да что ж это такое! – Взревела бабка. – Ты мне угрожать вздумал, козел ты старый? Упырь плешивый! Выродок ....– Вениамин Андреич отставил трубку от уха, порассматривал ее – трубка продолжала изрыгать оскорбления, поток их набирал мощь и красочность. Вениамин Андреевич нажал кнопку отбоя.

–Ну, старая ведьма, еще поглядим, кто кого!

Бруно выбрался, наконец, из зарослей сирени и очутился посреди заднего двора. Двор был залит яростным, каким-то беспощадным солнцем, как на холстах импрессионистов, которых он обожал. После сиреневого мрака ему показалось, что все на этом дворе наполнено светом. Он был белый, густой, почти осязаемый. Свет лежал на земле, на покосившемся заборе, утопающем в зарослях лопухов и крапивы, на кустах пионов, на куче досок чуть поодаль, на свежевыстиранном белье, на женщине… Она стояла с тазом, пристроив его на бедро и придерживая одной рукой, другой пыталась подсунуть рогатину под веревку с мокрыми ослепительными простынями. Густые темные волосы собраны были кое-как высоко на макушке, тугая прядь выбилась из копны, липла к длинной шее, влажной от жары. На ней была лишь простая хлопчатая сорочка. При каждом движении сорочка поднималась, оголяя стройные ноги с тонкими щиколотками, открывая бедра, обрисовывая аппетитное тело. Бруно не мог оторваться. Девица была ладная и какая-то… вкусная. Он все же подошел к ней сзади, перехватил рогатину, поставил ее на место. Она резко обернулась и уставилась на него зелеными глазищами. На солнечном носу ее были рассыпаны веснушки – он моментально рассмотрел каждую из них. Девица подняла руку, вытерла лоб тыльной стороной, облизала пересохшие губы, широкий ворот сбился на одно плечо – черт бы побрал эту сорочку, на девице не было ничего, кроме нее! Он даже видел бесстыдную полоску незагоревшей атласной кожи на груди. Бруно мысленно чертыхнулся.

Прибежав домой с реки, Варвара быстро управилась с бельем – мокрые простыни тяжело опускались к земле. Она долго возилась с рогатиной, пристраивала ее, та гнулась и ехала в сторону, затем вдруг взметнулась в ее руках и встала на место без ее участия. Варя обернулась. Перед ней стоял молодой симпатичный мужчина. Он был высок, худощав и носил дорогой курортный загар – отвороты белоснежной рубашки сильно контрастировали со смуглыми руками. И весь целиком имел он вид определенно заграничный. Ближе к Европе, подумала Варя. В руке держал он льняной пиджак, перекинув его через плечо – пальцы были красивые, длинные, на запястье самодовольно сверкнули дорогущие часы – завершающий штрих. Мужчина хмурился. Внутри у нее заныло. Мужчина ей не понравился. Холеный аристократ от идеально подобранных в тон одежде мокасин до снобских, сумасшедше дорогих очков без оправы он был… неуместен на пыльном запущенном заднем дворе ее дома.