Старт в пекло - [31]

Вот так-то! И нельзя не согласиться с почетным академиком ВАСХНИЛ, дважды Героем социалистического труда Терентием Мальцевым, назвавшим хлеб вершиной в той условной пирамиде хозяйственных, политических, правовых и иных ценностей, что называется культурой. И нельзя не согласиться с орловскими механизаторами из колхоза «Победа» Кромского района, о которых я писал выше, ответивших на комплемент председателя по поводу героической их работы сдержанно, но с огромным достоинством:

– На жатве один герой – хлеб. И перед этим героем мы все равны.

Хлеб. Он наша радость, он наша боль. «Хлеба край, так и под елью рай»; «Хлеб-соль дружбу водит, а ссору выводит», – так говорим мы гордо о нем, а вздыхая, добавляем: «Без ума проколотишься, а без хлеба не проживешь». И говорим при этом: «Пусть деньги за богачом, лишь бы хлеб за нами». Да много сказано и написано о хлебе. Вроде и сказать больше нечего. Но люди продолжают разговор, воздавая славу кормильцу и негодуя при виде недоброго к нему отношения. И вновь, и вновь обращаются к «хлебной» теме писатели, журналисты… Но иногда приходится слышать на этот счет: а стоит ли столь часто в наше время писать об этом? Мол, хлеб и сам за себя, если надо, постоять может. Во время войны, когда крошка хлеба почти в буквальном смысле приравнивалась к золотой, агитировать за бережливое отношение к нему никого, дескать, не приходилось.

Верно, конечно, хлеб за себя постоять может. И он не прощает никому надменного или равнодушного отношения к себе, он, как природа-мать, не признает смягчающих вину обстоятельств, вынося приговор обидчикам своим недородом, нехваткой других продуктов, а главное: перестанешь уважать его – и потеряешь свою душу, как говорится, жизненный стержень. Твое «личное дело» по отношению к нашей святыне не может остаться нейтральным для общества – общества тружеников. И если об этом забыть, то обязательно аукнется той или иной мерой социальных потерь, падением в дисциплине труда, моральном настрое людей.

Ну, а что касается хлеба во время войны, то, действительно, тогда не агитировали беречь его. Но о нем писали. Житель оренбургского села Ромашкино Евгений Никонов прислал письмо, где приводит трогающие до глубины души своей суровой правдой стихи фронтового поэта:

Мы этот хлеб до крошки ели.

Он был нам слаще леденцов.

Колючий, серый, как шинели,

На бой он подымал бойцов.

А вот выписка из дневников военных лет писателя Александра Яшина, которую приводит в своей пронзительной книге о хлебе «Цена ему – жизнь» Михаил Алексеев: «…9 марта 1942 года … в хлебном магазине мальчишка схватил кусок у женщины и ест, его бьют, а он ест, его бьют, а он ест…»

Рано или поздно каждый нормальный человек задумывается над смыслом жизни. Мне думается, что так когда-нибудь должен задуматься он обязательно и о своем отношении к хлебу, взглянуть на себя, если можно так выразиться, через призму хлебной краюхи. Ибо хлеб и жизнь – слова одного порядка.

… Идет новая жатва. И верится мне, как верится каждому хлеборобу, – рождается с ней не только новый хлеб, но поднимается выше в собственном самосознании и сам человек.

Стежки-дорожки

Ныне, когда заросли мелколесьем и бурьяном миллионы гектаров некогда плодородных пахотных земель, наверное, кому-то покажется странным, что в «совковые», проклятые представителями воровской «комковой» России времена, борьба за рачительное хозяйское отношение к земле было нормой. Люди боролись за стопроцентное ее использование. Как боролись и с мелкотравчатыми «несунами» – предвестниками современных воров-монстров. Последующие два материала красноречиво показывают то, что волновало тогда истинных тружеников.

I

Немало песен у нас поется о стежках-дорожках, немало стихов о них сложено. Тропинка, дорожка в поле стали как бы символом любви к родному краю, родной земле. Это хорошо, конечно. Но вот непоэтические стежки-дорожки, а реальные дороги, пролегающие через реальные поля…

Спешит, например, человек: некогда искать ему обходной путь. И глядишь, ради сохранения нескольких минут через посевы дорожку для себя прокладывает. Следом другой путник пройдет – готова тропинка. А там и на коне проехать можно. Кое-кто и на телеге рискнет прокатиться, на машине. И появилась новая проселочная дорога, никем не запланированная, никому не нужная.

А не слишком ли много у нас этих дорог? И не перешагиваем ли мы через совесть свою, когда любуемся петляющими через посевы тропинками? И разве не затаптываем мы в землю хлеб, прокладывая через посевы по плодородной земле тропинки.

Г. Коптелов Гомельская область

Читал я это взволнованное письмо и, странное вроде бы дело, вспоминал одну хлебосольную деревенскую свадьбу. Вернее, не саму свадьбу, а то, что осталось неиспользованным на столах после нее: начинающие портиться дорогие закуски, недоеденное печенье… «Куда ж теперь все это?» – спросил я хозяйку. «Скоту, спокойно ответила та и, видя мое удивление, добавила: – У хлеба не без крох». Весьма поразило меня тогда такое применение старой народной поговорки, весьма. И подумалось: да, сыты, богаты мы, но не кощунство ли так вот истреблять продукты?