Старшины Вильбайской школы - [40]

— Ура! Наши на первом месте! Сама судьба за нас! — кричали с берега директорские.

— Смотрите, как бы ваша судьба не посадила вас на мель! — отозвались на это из шлюпки Паррета.

— Ферберн, голубчик, не выдай! — раздался с берега отчаянный крик Виндгама, за которым немедленно последовали насмешливые возгласы вельчитов:

— Не зевайте, старшина! Главное, помните, что если вы хотите повернуть направо, то надо тянуть левый шнурок, а если налево — так правый.

Для Ридделя давно прошли те дни, когда подобные крики могли смутить его. Конечно, и теперь он был не совсем спокоен, но никто не сказал бы этого, глядя на его легкие, уверенные движения. Ферберн был хладнокровен, как всегда; можно было подумать, что он едет просто кататься, так непринужденно болтал он и смеялся. Спокойствие его невольно передавалось и его команде. Приятно было смотреть на этих мальчиков, как они сидели, наклонясь над веслами и весело поглядывая по сторонам; они были олицетворением здоровья и бодрости.

Но и парретиты были не хуже. Когда их шлюпка, ловко обогнув свою соперницу, заняла доставшееся ей «наружное место, ее приветствовали с берега оглушительные крики восторга. Это была настоящая овация. Даже вельчиты не выдержали и присоединились к общему гвалту.

— Молодцы, парретиты! Браво, Блумфильд! Браво, наш настоящий старшина! Победа за нами!

Шлюпки ждали только сигнала, чтобы тронуться. Мистер Паррет, стоя на маленьком паровом баркасе, осматривал их критическим взглядом. Убедясь, что все в порядке, он махнул платком. В ту же секунду восемь весел разом врезались в воду, и шлюпки помчались вперед, как вспугнутые птицы.

Джилькс и Сильк слышали громкий крик, приветствовавший начало гонок, и с беспокойством обернулись в ту сторону.

— Они тронулись, — сказал Сильк, стараясь казаться равнодушным. — Когда мы их увидим?

— Не раньше как через три минуты, когда они поравняются со школой.

С минуту оба молчали. Потом Сильк сказал:

— Как, однако, кричат на берегу!

— Да, я не запомню такой толпы, как в этом году, — отозвался Джилькс.

Опять молчание. Вдруг вдали показался сперва дым парового баркаса, потом пестрая движущаяся толпа на берегу и наконец две белые точки посредине реки.

— Вот они, — проговорил Джилькс

— Мажешь ты различить, где какая шлюпка?

— Нет еще.

Настала минута тревожного ожидания. Директор и целая компания его знакомых вышли из палатки на противоположном берегу и спустились к самой воде. Зрители, утомившиеся ожиданием, теперь ободрились и стали делать последние отчаянные усилия завоевать более выгодные места. Бегуны отставали один за другим и протискивались сквозь толпу к воде, запыхавшиеся, но веселые.

— Директорские на первом месте! — воскликнул вдруг Джилькс, когда солнце, выглянув из-за туч, осветило синие весла директорской шлюпки.

Вот все, что можно было различить пока. С того места, где они сидели, синий и красный флаги казались на одной линии. Толпа приближалась с таким ревом, что невозможно было разобрать имена счастливцев, бывших впереди. Но вот шлюпки стали заворачивать к мысу, и Сильк и Джилькс могли видеть их собственными глазами.

— Мы впереди! — крикнул в восторге Сильк. Сильк принадлежал к отделению Вельча, а Джилькс — к отделению директора, но «мы» означало шлюпку Паррета. Да, красный флаг был впереди, хотя очень немного,

— Скоро поравняются они с мыском?

— Через полминуты. Как, однако, славно гребут директорские!

— Да, а знаешь, Парсон заворачивает, кажется, чересчур круто.

— Ничего, он знает свое дело. Смотри!

Шлюпки поравнялись с мыском. Насколько могли видеть Сильк и Джилькс, шлюпка Паррета опередила соперницу на половину своей длины — преимущество, которое она мог<да легко потерять при повороте благодаря своему невыгодному положению. Но ее рулевой действительно знал свое дело: рискуя перерезать путь другой шлюпке, он круто завернул влево, чем выгадал значительную часть доставшегося им по жребию лишнего пути.

Настал самый критический момент гонок. Толпа на берегу понимала это и с удвоенным рвением ободряла криками гребцов и рулевых обеих шлюпок:

— Смелей, Риддель! Не пускайте их вперед!

— Молодцы, парретиты! Браво, Парсон!.. Обгоняй их! Вот так!..

Мысок был пройден до половины; шлюпки шли почти рядом. Рулевые изо всех сил тянули правые шнурки рулей, как вдруг шлюпку Паррета сильно встряхнуло, послышался громкий крик Парсона, и в следующую минуту шлюпку понесло к берегу. Она непременно села бы на мель, если бы Блумфильд не скомандовал табанить и тем не спас ее от окончательного посрамления. Крики на берегу мгновенно замерли; толпа остановилась в недоумении, совершенно позабыв о другой шлюпке, которая быстро приближалась к цели в сопровождении парового баркаса.

Что же случилось со шлюпкой Паррета? Ответ на этот вопрос не замедлил последовать. Стоя на корме, Парсон махал оборванным концом рулевого шнурка. В критическую минуту, на самом крутом месте поворота, шнурок лопнул, вследствие чего все усилия гребцов оказались бесполезными, и первенство на реке принадлежало теперь директорской шлюпке. Нет слов описать смятение и разочарование как участников, так и зрителей, наступившие за этим неожиданным окончанием так хорошо начавшегося состязания. Все бросились к злополучной лодке, и нетерпеливые вопросы, крики соболезнования и насмешки, посыпавшиеся на ее команду, служили красноречивым выражением смешанных чувств толпы. Одни кричали, что гонки нельзя считать состоявшимися, и требовали, чтобы они были начаты сызнова; другие намекали, что тут дело нечисто, что приключение со шнурком не могло быть простою случайностью; третьи доказывали, что победа все-таки за парретитами, так как в момент происшествия они были впереди. Среди всей этой суматохи несчастная шлюпка медленно вышла на середину реки и повернула к пристани. В то же время выстрел известил, что директорская шлюпка благополучно достигла цели.