Старшая сестра, Младшая сестра, Красная сестра. Три женщины в сердце Китая ХХ века - [84]

Американский журналист Джон Гантер писал об Айлин в 1939 году: «По натуре она первоклассный финансист, деловые махинации и предпринимательство доставляют ей невероятную радость. Рост состояния семьи Сун главным образом приписывают ее изворотливости и финансовым способностям». «Ходят слухи, что “комиссионные” оказали на нее дурное влияние. Попытки искоренить коррупцию на государственной службе пресекаются без объяснения причин. Супруги Кун чрезвычайно важны для генералиссимуса, и они знают об этом. Знает и он… они управляют финансами страны»[443].

Этот и другие подобные материалы настолько раздражали Айлин, что, несмотря на всю свою неприязнь к публичности, она разрешила журналистке Эмили Хан написать ее биографию и тем самым восстановить ее доброе имя. («Голос мадам Кун дрогнул, когда она упомянула о Гантере», – отметила Хан[444].) Айлин рассказала Эмили Хан о том, какую лепту она внесла в борьбу Китая против Японии: она купила три санитарных машины и тридцать семь грузовиков для армии, еще двадцать грузовиков она передала в дар Авиационной комиссии (в то время, когда ее возглавляла Мэйлин), а также оплатила покупку пятисот кожаных курток для летчиков. На собственные средства Айлин переоборудовала «Кабаре Лидо» в военный госпиталь на триста коек и обустроила детскую больницу на сто мест. Айлин вела и другую благотворительную деятельность, но все ее заслуги меркли в сравнении с колоссальными денежными суммами, которые она скопила благодаря «комиссионным». Состояние супругов Кун достигло или даже превысило сто миллионов долларов[445].

Люди догадывались о чудовищной коррупции в высших эшелонах власти, хоть и не знали подробностей. В обиход даже вошло выражение «нажиться на национальном бедствии». Супруги Кун постоянно подвергались нападкам со стороны прессы, общественности, выдающихся китайских политиков и американского правительства. Но Чан Кайши по-прежнему сохранял пост «финансового царя» за Кун Сянси и отказывался что-либо предпринимать в отношении свояка. Кун Сянси многое сделал для того, чтобы финансовая сфера неоккупированной части Китая выдержала немыслимую военную нагрузку, будучи практически отрезанной от экономической базы страны. Он не без оснований считал, что «творил чудеса, способствуя дальнейшему ведению войны и поддерживая национальную валюту».

В своих мемуарах Кун Сянси признавался: главный фокус заключался в том, что он «сделал земельный налог не региональным, а общегосударственным», таким образом «поступления покрывали более половины расходов». Доходы, которыми традиционно распоряжались провинции, теперь шли в казну центрального правительства, превратившуюся в кубышку для семьи Кун. Главный финансист нажил немало врагов среди руководителей провинций, но беспечно отмахивался от них: «Разумеется, с некоторыми провинциями иметь дело труднее. Виной тому корыстолюбие и полное невежество»[446]. Однако факт остается фактом: многие обиженные позднее тайно помогли коммунистам свергнуть Чан Кайши.

Для генералиссимуса Кун Сянси был преданным слугой – и вместе с тем удобным громоотводом. Вызванный коррупцией гнев обрушивался прежде всего на семью Кун Сянси, в то время как Чан Кайши имел репутацию воина-спартанца. В действительности же деньги в карманах семьи Кун были, по сути, деньгами Чан Кайши. Старшая сестра особенно заботилась о благополучии Младшей. Мэйлин не боялась смерти, но не выносила отсутствия удобств. У нее явно развилась зависимость от жизни на широкую ногу. Первые несколько лет войны она терпела, но перенесенные лишения пошатнули ее стойкость, и она при любой возможности бросалась в объятия роскоши Гонконга и Америки, где подолгу жила. Поездки Мэйлин были чрезвычайно дорогим удовольствием. Однажды она остановилась на несколько месяцев в нью-йоркской Пресвитерианской больнице и заняла под свою свиту целый этаж. Китайскому правительству были не по карману расходы первой леди, и большую часть ее счетов оплачивала Айлин. До конца жизни Мэйлин продолжала финансово зависеть от своей сестры. После смерти Чан Кайши она переселилась в Нью-Йорк, где ее содержала семья Кун Сянси.

Мэйлин всегда была благодарна Старшей сестре и яростно вставала на ее защиту. Как-то раз президент одного миссионерского университета позвонил Уильяму Дональду: «Кто-то должен сказать семьям Сун и Чан Кайши, что пора положить конец этому абсурду. Некоторые в их ближайшем окружении гребут на валютной бирже деньги лопатой. Господи, неужели у них нет никакого понятия о приличиях?» Дональд решил поговорить об этом с первой леди. Дождавшись удобного момента, он деликатно взял ее под руку, вывел в сад и попросил что-нибудь предпринять в отношении семьи Кун Сянси. Взбешенная Мэйлин повернулась к нему и выпалила: «Дональд, можете сколько угодно критиковать правительство или еще что-нибудь в Китае, но есть лица, критиковать которых запрещено даже вам!» После этих слов Уильям Дональд оставил службу у Чан Кайши и распрощался со страной, где прожил тридцать семь лет[447].

У Мэйлин сложились особые отношения со Старшей сестрой и ее семьей. В доме Айлин Мэйлин чувствовала себя свободнее, чем в собственном. Айлин поощряла как можно более тесное общение между своими детьми и их тетей. Дэвид и Дженетт были для Мэйлин как родные дети, которых она не могла иметь. Они звали ее «матушкой» и ревностно следили за тем, чтобы каждая ее прихоть исполнялась. Дети демонстрировали поразительную преданность ей. Ни Дэвид, ни Дженетт так и не сочетались узами брака, вся их жизнь вращалась вокруг Мэйлин. Айлин подарила Младшей сестре семью и помогла ей заполнить душевную пустоту, вызванную отсутствием родных детей (от такой неудовлетворенности почти всю жизнь страдала и Красная сестра).