Старшая сестра, Младшая сестра, Красная сестра. Три женщины в сердце Китая ХХ века - [55]

Чан Кайши отличался наблюдательностью и принципиальностью. Во время этой поездки он почувствовал отвращение к советской практике «классовой борьбы», а попытки Красной России сделать Китай коммунистическим привели его в ужас. Он решил, что не желает способствовать этому. Обдумывая свой уход от Сунь Ятсена, Чан Кайши после возвращения в Китай не спешил явиться с докладом в Кантон, несмотря на то что Сунь Ятсен несколько раз вызывал его. Наконец Чан Кайши изложил свои соображения Ляо Чжункаю, ближайшему соратнику Сунь Ятсена, который вел переписку от имени своего начальника: «По моим наблюдениям, русская сторона ведет себя неискренне во всем, что касается нас… Ее единственная цель в Китае – привести к власти Коммунистическую партию Китая, и в ее намерения не входит длительное сотрудничество КПК с нашей партией… Политика Москвы в отношении Китая направлена на то, чтобы присоединить к Советскому Союзу Маньчжурию, Монголию, мусульманские территории и Тибет, а может быть, она претендует и на территорию Китая в целом… Так называемый интернационализм и мировая революция – не что иное, как другие названия империализма в духе кайзера»[257].

В своем ответе Ляо Чжункай проигнорировал высказывания Чан Кайши о России и настойчиво звал его в Кантон, объясняя, что промедление сильно огорчает Сунь Ятсена[258]. Смысл послания был ясен: несмотря на позицию Чан Кайши по отношению к России, Сунь Ятсен все еще нуждался в нем – возможно, даже больше, чем прежде. Чан Кайши отправился в Кантон, где у него с Сунь Ятсеном состоялся секретный разговор (его содержание так и не получило огласки). Несомненно, Чан Кайши удостоверился, что его собеседник не расходится с ним во мнении. Очевидно, Сунь Ятсен пытался только использовать русских. Чан Кайши остался в Кантоне, а в 1924 году, когда русские основали там школу Вампу для подготовки офицерских кадров, Чан Кайши был назначен ее главой. Сунь Ятсен собирался отдать свою армию под контроль антисоветски настроенного Чан Кайши.

Следующие три года Чан Кайши скрывал свои взгляды и пользовался помощью русских, чтобы строить армию Гоминьдана. Все это время он оттачивал навыки искусного махинатора и ждал того дня, когда сможет порвать отношения с Москвой. Столь же успешно он маскировал собственные далеко идущие амбиции, притворяясь аполитичным солдафоном. В партии Гоминьдан образовалась крепкая антирусская фракция, но Чан Кайши сторонился ее. Разумеется, Бородин проверял его. Китайские коммунисты докладывали, что «Чан Кайши – простой солдат, не имеющий сколько-нибудь определенных политических убеждений»[259]. Ляо Чжункай, в письме к которому Чан Кайши изложил свои подлинные мысли, сообщил Бородину, что Чан Кайши всячески симпатизирует России и полон энтузиазма после своего визита в Советский Союз[260],[261]. Таким образом, у русских не возникло никаких подозрений. (Ляо Чжункая убили в Кантоне в августе 1925 года. Заказчик этого убийства так и остался неизвестен. Вдова Ляо была уверена в причастности Чан Кайши. Так или иначе, человек, знавший истинное лицо Чан Кайши, умолк навсегда.)

Бородин купился на обман, в чем сам признался в дальнейшем. Чан Кайши «казался таким сговорчивым, исполнительным и скромным». Бородин проинформировал Москву, что Чан Кайши «полностью заслуживает доверия». Россия вложила в школу Вампу деньги и опыт своих военных специалистов, а также обеспечивала курсантов вооружением, в том числе артиллерийскими орудиями и самолетами. Только на одном из судов был отправлен груз оружия стоимостью четыре миллиона рублей[262].

В январе 1926 года Москва практически насильно установила контроль над партией националистов на ее втором съезде. В составе вновь избранного руководства преобладали члены КПК и гоминьдановцы, выступавшие на стороне русских. Одним из лидеров стала Красная сестра Цинлин, которая вошла в Центральный Исполнительный Комитет. (Мао Цзэдун был избран «кандидатом в члены» ЦИК.) Увидев, что его партия почти полностью оказалась в руках коммунистов, Чан Кайши рассудил, что пора переходить к активным действиям. Первым делом он постарался окончательно усыпить бдительность своих врагов и обратился к ним с просьбой о посещении Советского Союза, «чтобы научиться совершать революцию». Эту просьбу он даже занес в свой дневник. (Чан Кайши вел дневник в течение пятидесяти семи лет и всегда помнил, что его записи, возможно, будут читать те, кто пожелает узнать о нем больше.) Кроме того, он написал якобы личное письмо, в котором чуть ли не объявил себя коммунистом: Чан Кайши прекрасно понимал, что это письмо прочтут русские. Обеспечив себе таким образом прикрытие, 20 марта 1926 года Чан Кайши предпринял неожиданную атаку. Под надуманным предлогом он арестовал десятки коммунистов, разоружил советских военных советников и окружил войсками помещение, в котором они проживали[263]. Одним ударом Чан Кайши вырвал у русских контроль над армией Гоминьдана.

Завершив эту попытку переворота, Чан Кайши сумел добиться того, чтобы русские поняли его по-другому. Они восприняли его действия как вспышку гордости китайского военачальника, оскорбленного директивами советских военных советников, внедрявших в его армию чуждую советскую систему. Русские решили, что лучше задобрить Чан Кайши, и отозвали ряд своих военных советников. Они по-прежнему были убеждены, что «Чан Кайши способен к сотрудничеству» и намерен продолжать его, хотя на определенном этапе готовились «устранить этого военачальника». И самое главное, Чан Кайши заставил русских поверить в то, что Бородин, которого тогда не было в Кантоне, смог бы во всем разобраться как советский представитель, оказывающий на него «поистине исключительное личное влияние». Русские и не подозревали, что переворот был тщательно спланирован и являлся частью хитрого маневра Чан Кайши. В итоге его не только не наказали, но и повысили, назначив главнокомандующим армией националистов