Старшая правнучка - [97]

Наконец сверток распакован. Агнешка стряхнула с себя размышления о жизни и извлекла первые бумаги. Ага, вот знакомая красная тетрадь. Вот ее переложение, сделанное бабушкой Юстиной. А это? Документы и письма.

Было полдесятого, когда к ней заглянула Феля.

– Паненка не проголодалась? – спросила она. – С четырех часов здесь паненка сидит, пани Юстина тоже вот так зачитывалась, о времени забывала. Но поесть надо. Раз уж без обеда, так хоть поужинать. Не бог весть какой ужин, сделала я омлет с шампиньонами, пока горячий…

– Феля, – поднимая голову, спросила Агнешка, – найдется в нашем доме какое-нибудь вино?

– Как же, еще от пани Барбары осталось, лет, почитай, пятьдесят стоит. Так как насчет омлета? Станете есть?

– Стану, – торжественно заявила Агнешка. – При условии, что вы, Феля, тоже поедите и выпьете со мной старого вина. И пусть это будет ужин столетия.

***

С огромным венком отправилась Агнешка на могилу Юстины, не придумав другого достойного способа отблагодарить бабулю, которая провернула, гигантскую работу, расшифровывая и переписывая дневник пра… (ох, сколько этих "пра" надо писать? Раз она была прабабкой бабушки, значит, для нее, Агнешки, потребуется три штуки.) Итак, переписывая дневник прапрапрабабки Матильды. И сделала это в последний момент. Ей самой уже не удалось бы разобрать зеленые каракули, чернила совсем выцвели. Почему эта Матильда писала зелеными? Ведь были же в ее время нормальные чернила, вон, панна Доминика писала черными, они прекрасно сохранились.

И вообще Агнешка преисполнилась чрезвычайного восхищения перед терпением бабули, уж она-то сама кое-что понимает в неразборчивых письменах, приходилось иметь дело со средневековыми закорючками, но Матильдины безобразия превосходили все. И ведь не средневековье глубокое, не готический шрифт, просто такой почерк.

У Юстины чтение мемуаров XIX столетия заняло более четверти века, Агнешка провернула всю работу за полтора месяца. Все прочла, все поняла и с трудом взяла себя в руки, подавив разбушевавшиеся эмоции.

Как раньше для Юстины, так теперь для нее панна Доминика вдруг стала знакомым и близким человеком, Матильда же просто стояла рядом и требовала выполнить ее заветы. В Блендове Агнешка никогда не была, а такое ощущение – все там знакомо, словно детство провела в доме с панной Доминикой. И что же, выходит, это Блендово, некогда потаенная сокровищница, теперь в соответствии с самыми официальными и законными документами должно принадлежать ей? Ведь из поколения в поколение очередные бабки завещали его своим внучкам.

Берлинская стена рухнула, в Польше сменилась власть, столько слышишь о возвращении недвижимости бывшим владельцам. А вдруг и Блендово удастся как-то заполучить?

***

На разведку в Блендово Агнешка поехала вместе с Томашем. Поехали они на машине двоюродной бабушки Амелии, которая купила машину и отдала внучке с условием возить ее, когда это потребуется. Амелия уже вела не слишком оживленный образ жизни, так что условие не отравляло внучке жизнь.

Заканчивая юридический, Томаш неплохо разбирался в новых законах. Всю дорогу он разъяснял Агнешке, какие она должна иметь документы и кому их представить, начиная дело о вступлении во владение унаследованной недвижимостью. Документов требовалось несметное количество. В свертке с дневниками обнаружились нотариальные акты, заверенные копии ипотечных накладных и завещания, в том числе и хронологически последнее завещание бабушки Юстины, написанное на всякий случай, но по всей форме, в присутствии и при участии нотариуса. Томаш пришел к выводу, что документов достаточно. Он в принципе поддерживал желание Агнешки стать владелицей поместья предков, хотя особого смысла в этом не видел.

Сам Томаш был так называемым потомственным интеллигентом, в их роду никогда не водилось никаких существенных материальных ценностей, прецедент Агнешки интересовал его с чисто профессиональной точки зрения и являлся чем-то вроде боевого крещения. Просто любопытно, в состоянии ли он так все организовать, чтобы официальному адвокату уже нечего было делать? А официального придется искать, если Агнешка желает все оформить по закону.

– А как к этому относятся твои старики? – поинтересовался он, покончив с юридическими аспектами.

– Да никак! – немного раздраженно ответила Агнешка. – Отец вообще ни во что не вмешивается, а мама, кажется, немного дуется на бабулю, что та оставила все мне, а не ей. Хотя честно признается, что старьем никогда не интересовалась. Бабушка всю жизнь проторчала над старыми бумагами, а маму это злило, только бабуле старалась не показывать. Говорит – если бы не Феля, пришлось бы самим готовить еду и убирать квартиру, мама, по ее словам, умела только распоряжаться. И все.

– Ну и читать тоже…

– Да! Это она доказала. И еще, кажется, бабушка умела транжирить деньги.

– Очень редкое в женщине умение! И было что транжирить?

– Изредка было. Если бы я отыскала клад, тоже бы немножко потранжирила.

– С удовольствием бы поглядел. А пока поглядим на твои владения.

Владения выглядели ужасно. Прежние деревушки превратились в городки, прежний сад перестал существовать, прежний хутор стал составной частью госсельхоза, развалившегося после жалкого десятилетнего прозябания. Помещичий дом стоял в некотором отдалении в окружении каких-то унылых развалин, да и сам был такой же развалиной, ведь за последние десятилетия его всего раз ремонтировали. А использовали за эти десятилетия и в качестве дома отдыха, и в качестве дома культуры с кафе, одно время он служил резиденцией дирекции госсельхоза, потом превратился в склад его же, госсельхоза, готовой продукции, был жилищем агронома и чем только еще не был. Сейчас же он стоял пустой и заброшенный, а повисшая на одном гвозде табличка с надписью "Памятник старины" только усугубляла общее впечатление запущенности.