Старшая правнучка - [58]

…У него одни лошади в голове, собственный сын женится, ему так и дела нет! Господа надо благодарить, что сын отцовского бзика не унаследовал. Хотя уж себе я могу признаться, Томашек к хозяйству тоже не больно привязан. Может, и лучше, что не хозяйством, а деньгами жить будет.

…А молодые вовсе там поселиться не желают и с ремонтом дворца не торопятся, а он в таком виде, что не людям жить, а мышам и нетопырям. Вот и сгодился небольшой хутор под Варшавой, им достаточно будет, однако дом тоже в ремонте нуждается. Молодые же вместо ремонта никак возвратиться из свадебного путешествия не спешат, а ведь Виннич не вечный, да и Матеуш, что же он себе мыслит, этот сын мой старший? Неужто лишь транжирить способен?

Немало времени понадобилось Юстине, чтобы сообразить – в данный момент она как раз сидит в доме того самого хутора, где дед Томаш поселился с молодой женой после свадебного путешествия. Наверняка его не только отремонтировали, а полностью перестроили, дом еще задолго до войны превратился в современную виллу. Надо же, как им повезло. Если бы не этот презираемый Матильдой жалкий хутор, неизвестно, где бы теперь они преклонили голову, ведь фамильный дворец, отремонтируй его тогда дед Томаш, невзирая на мнение мышей и нетопырей, отобрали бы у них, как пить дать.

А прабабка Матильда тем временем опять о своих семейных проблемах пишет:

Заботит меня весьма мой Лукашек, уперся непременно ботаническую науку изучать, зазорное для дворянина дело. От меня втайне этим занимается, я лишь теперь узнала. Свет его не прельщает, Европа тоже не тянет, какую-то фабрику, называемую лабораторией, намерен себе построить и уже выписал бородатого инструктора разбойничьего вида.

…Только теперь Доротку окрестили, три года выжидали. Как я ни противилась, ведь грех это – дите некрещеным столько годов держать, но Казимеж с Ханну сей уперлись непременно крестной дальнюю родственницу, княгиню Кольскую, иметь, а та из России никак выбраться не могла, супруг ее, князь Кольский, параличом был разбитый и с постели подняться возможности не имел. Теперь, когда помер и все состояние немалое ей оставил, княгиня приехала и окрестили Доротку. Не в пример бы лучше бите вовремя окрестить, да свекровь Ханнуси того мнения, что княгиня непременно своей крестнице оставит немалое наследие, а кто ее там знает, она еще не очень старая…

Уже не первый раз поразило Юстину полное отсутствие у Матильды интереса к собственным детям. Чем только не заполнены страницы ее дневника, дети же появляются весьма редко, вот и теперь вспомнила о них лишь в связи с замужеством и женитьбой. Мать Юстины Дорога уже была трехлетней девочкой, когда удостоилась первого упоминания в дневнике, и то лишь из-за скандальной задержки с крещением. Разумеется, от богатой крестной матери, русской княгини, никакой пользы Доротке не было, все имущество княгини было потеряно в революцию. Это уже Юстина и без дневника знала, слышала в детстве разговоры старших. Интересно, когда прабабка вспомнит о существовании других внуков?

Добраться до этих страниц Юстина не успела. Сногсшибательные события заставили ее надолго отложить дневник в сторону. Оправдались дурные предчувствия Гортензии: убили Барбариного Антося. Причина его смерти была сформулирована как "гибель в автокатастрофе".

Разумеется, Гортензия не удержалась от своих комментариев.

– Как же, сам себе катастрофу подстроил. Интересно, каким ветром его туда занесло, под Пасленок? Барбара ведь проговорилась – из Варшавы он ни ногой, по Варшаве, правда, разъезжал, новый притон для нового казино подыскивал, с людьми встречался. Ну и видишь, я оказалась права – не сошло ему с рук. Вот зачем только рисковал, знал лее, зло на него затаили. Может, просто кто заставлял? Вот и пристукнули, а уже потом под Пасленок вывезли, неизвестно, жив был или уже мертвого, и быстренько катастрофу изобразили. Вроде бы там какие-то опасные повороты на дороге, если кто слетит – считай, труп. А ты как думаешь?

В данный момент свое мнение Юстина могла высказать лишь о поворотах.

– Дорога в том месте и в самом деле очень опасная, крутая и извилистая.

– Так зачем бы его туда понесло? Геня говорит, что, по словам Фели, этот Антось жуть какой нервный стал в последнее время, аппетит совсем потерял и высох, как щепка. Не до поворотов ему было. И жить с ним Барбаре последнее время ох как было нелегко, так что, может, и к лучшему, что его прикончили… Она тоже страшно исхудала, не узнать. А у них после его смерти обыск производили, Геня говорит, что Феле два дня после обыска пришлось все в порядок приводить. Счастье еще, что Барбару не забрали. Ее не стоит сейчас оставлять одну, надо бы тебе съездить к ней.

Юстина и сама так считала. Придя к Барбаре, услышала уже ее рассказ.

– Ясное дело, не по своей воле отправился Антось в Гданьск, – подтвердила Барбара предположение Гортензии, меланхолично потягивая коньяк. – Выпей немножко, такая малость тебе не повредит, а Феля нам сейчас кофе сварит. Я этого каждый день ожидала, очень уж неудобным сделался он кое для кого. Раньше и мне бы тоже несдобровать, ведь я классовый противник, таких, как мы, надо было на фонарях повесить, но раз нужный момент упустили, оставили в покое, то теперь я вроде как уже и не классовый враг.