Старшая правнучка - [46]

С большим вниманием и с большим трудом прочла Юстина бледно-зеленые каракули. Прабабка в нервах писала уж совсем невыносимо, разбрызгивая свои зеленые чернила и игнорируя знаки препинания. Перепечатав ее сумбурный текст, Юстина поняла – теперь без дневника панны Доминики не обойтись, надо сопоставить записи обеих мемуаристок, относившиеся к памятным событиям в Блендове. К тому же панна Доминика описывала фактическую сторону дела, то есть попытку ограбления, Матильда же этой стороной пренебрегала, больше внимания уделяя своим переживаниям да домыслам.

Поиски записок панны Доминики отняли уйму времени. Оказалось, после переезда Юстининого семейства в их дом тетка Гортензия, наводя порядок, всю старинную макулатуру выбросила на чердак, где в конце концов Юстина и разыскала ее вместе с генеалогией Людвиковых лошадей. Людвик был счастлив, обретя свои драгоценные бумаги, которые уже считал погибшими, поскольку Гортензия не имела о них никакого представления, выбрасывая все кучей.

И вот, только сопоставив два параллельных описания одних и тех же событий, Юстина получила наконец не только полное представление о бандитском нападении на барский дом в Блендове, но и кое-какие сведения о тайнике. Нет, недаром именно в библиотеке искала прабабка Матильда успокоения, значит, вход в него наверняка вел из библиотеки. Ага, вот прямые на то указания:

…все оказалось в порядке, а сделанная мною перестройка не получила никаких повреждений и держится отлично. И навряд ли Доминика до чего докопалась, никаких следов мною обнаружено не было. А напоследок я специально людям головы заморочила разными глупостями. Все счета за тайные работы с собою забрала, также и те, в коих бабка с излишней дотошностью пометила, что и кому уплатила, долго ли заинтересоваться – а за что? Хотела самые редкостные вещи к себе в Глухов перевезти, да раздумала, ибо Глухов – собственность Матеуша, потом на Томека перейдет, Блендов же мой, и могу с ним делать, что пожелаю. Да и нет в Глухове подходящего тайника, а если начну необходимые работы, враз пересуды пойдут и тут же злоумышленники окрестные встрепенутся.

Бабкины инструкции скрыла, как сочла нужным, и здесь тоже не напишу, лишь наследнице моей перед смертью на духу поведаю. А коли Господь ее разумом наградит, так и без того сама собою догадается.

Оторвавшись от дневника, Юстина попыталась вспомнить, кто же стал прабабкиной наследницей. Интересно, узнала или нет эта самая наследница, где Матильда скрыла инструкции своей бабки? Езус-Мария! Как кто? Да ведь наследницей должна была стать Хелена! Хелена, ее неразумная старшая сестра, давно умершая. Один Господь знает, сказала ли ей что прабабка перед смертью, да если даже и сказала – значения не имеет. Хелена по своему легкомыслию не в состоянии была всерьез отнестись к прабабкиным словам, к тому же голова у нее была дырявая, ни одной мысли там не удержаться, а писать не любила, вряд ли взялась бы за перо. Законченная идиотка, царствие ей небесное.

И вообще, в момент прабабкиной смерти обе они были на Ривьере. Тяжело вздохнув, Юстина постаралась успокоиться, что толку теперь раздражаться? И спустя некоторое время вернулась к чтению дневника.

Перенеся все эти волнения, решила я отдохнуть и развлечься, покамест фигура дозволяет, и в Варшаву отправилась. А добравшись, тотчас велела на скачки ехать. Матеуш, должно быть, такого от меня не ожидал. Следом за мною приехал в Варшаву и стал упрекать. По его мнению, неприлично и осуждения достойно в моем интересном положении показываться в обществе. Как будто я сама не понимаю, что прилично, а что нет, под корсетом пока не распознают, а ведь через пару недель в четырех стенах придется сиднем сидеть. К тому же я и платье новое сшила, старые все тесны сделались. А платье всем на удивление, сапфирового бархату с шелковыми пелеринами, под ними и вовсе ничего не видать из фигуры, будь я даже и на сносях. К платью сапфировому – шляпка васильковая, цветами гортензии обильно изукрашенная и перьями оттенком малость потемнее, а при шляпке вуалька розовая. Ну и один-единственный раз отважилась в прабабкиных сапфирах показаться.

На скачках Россинант бежал из еще прадедовой конюшни, так я на него поставила и выиграла! А Матеуш хмурый сидел до невозможности и мне назло на иного жеребца поставил, на Дантеса из конюшни графа Тышкевича, и тот Дантес костлявый лишь третьим пришел! Жаль мне стало Матеуша, прикинулась покорной супругой и все по его слову делать пообещала, так он, душою оттаявши, поставил на Золотую Звезду графа Рогальского, надо же – как-то углядел, и выиграл. Следует признать, в лошадях он понимает.

Показалось мне, мелькнул там пан Пукельник, однако же уверенности не имею. Неужто осмелился в обществе проявляться?

…Сдается, это уж последний Сочельник будет, что я с родителями моими встречала. Отец больно здоровьем слабый и долго не протянет, да и мать моя стала немощна. Детей всех от них с собою забрала, даже Лукашека. Он до сих пор ножками не ходит, но ведь известно, что дети крупные и тучные поздно на ноги становятся, сама вижу, вот и Ханя, будучи субтильнее, раньше Томашека начала ходить.