Старомодная манера ухаживать - [2]

— Профессор Зечевич, — ответил он наконец, показав при этом передние зубы, с расщелиной, какая бывает у счастливчиков, — я профессор Зечевич, знаете, доктор Ненад Пенджер — мой товарищ детства, он осмотрел меня и сказал, что у меня сорваны голосовые связки. Это от долгого говорения и от сухого воздуха, на факультете у нас теплые аудитории, но паровое отопление — для голоса смерть.

— А-а, — отозвалась я, — очевидно, вы все знаете, и тогда я вам зачем?!

— Доктор Ненад упомянул некие упражнения, он объяснил мне, что я дышу поверхностно, используя лишь верхнюю часть легких, а нужно отсюда, из живота, — и он показал, легонько хлопнув ладонью, на свое округлившееся пузо. Господи, посмеивалась я про себя, есть ли в этом городе хоть один-единственный мужик за сорок без пуза? Нет, по крайней мере я о таком не слышала, а вообще-то мне всегда нравились крупные мужики, скажем, вот такие, как он. Да.

— Верно, есть такие упражнения. Я попросила вас немного подождать, вы вошли без очереди, а здесь уважают порядок.

— Я сказал вам, что тороплюсь, даже опаздываю.

Знаю я таких, из тех, что всегда торопятся, и кажется, будто они в самом деле каждую секунду куда-то безостановочно движутся, чем, вероятно, сами себе придают значимости. Возможно, им и можно объяснить, что они дышат поверхностно и недостаточно используют диафрагму, голосовые связки быстрее изнашиваются, если их напрягать без поддержки горловых и брюшных мышц и если не давать воздуху правильно струиться сквозь них, но кто бы смог им объяснить, что этими своими истерическими догонялками и перегонялками они, по сути, заполняют внутреннюю пустоту, забалтывает страх — смерти, нехватки идей, наконец, любви или боли. Да-да, знаю я таких, один из них был моим отцом, этот нас заставлял выполнять все точно до секунды и никогда ничего не оставлять на потом, быть болезненно ответственными и доедать всё, что положено на тарелку. В этом доме все должны уважать порядок, постоянно повторял он, другие дети голодают, а вы привередничаете, и измывался над нами, пока мы ни делали, как он хотел, а сам всю свою жизнь спешил и опаздывал, и после себя оставлял незавершенные дела.

Когда отец умер, Гаврило сказал мне, что ему кажется, даже свой уход из жизни создатель семьи совершил, куда-то спеша, и мы двое — это его самые очевидные незавершенные дела; и рыбий жир мы не пили регулярно, за что и получали от него оплеухи; и внуков мы ему не родили — и на нас сыпались упреки и брюзжанье. Откровенно говоря, он нас никогда от себя и не отпускал, старательно не давая нам становиться взрослыми и постоянно повторяя, как он нам нужен. На этом чрезмерном участии в жизни своих близких покоился единственный оставшийся смысл его существования. На двадцать лет старше мамы, он моментально любовь заменил заботой, и умер так же внезапно, без предупреждения; после воскресного обеда сказал нам, что у него как-то ноги болят и он хочет немного вздремнуть. Он не проснулся, послеполуденный кофе мы пили без него…

Гавриле тогда уже исполнилось тридцать семь, а он все еще был без работы и неженат, целыми днями без толку шатался по окрестностям и играл у себя в комнате на бас-гитаре. Он всегда хотел играть на бас-гитаре в какой-нибудь группе, знал всех белградских рокеров своего поколения и постарше, но отец буквально принудил его закончить сельскохозяйственный, и мой брат-красавец остался нереализованным бас-гитаристом с дипломом по силосному кормлению молочных коров, а я вышла замуж и развелась — соответственно на первом и четвертом курсе. Как? Распрекрасно. Сдаю вступительные экзамены и выхожу замуж, поступаю в интернатуру и развожусь. Отец бесился в обоих случаях, это на самом деле был немыслимый брак, совершенная, очень быстро сгорающая дотла любовь. Павле жил у родителей, через две улицы, но ни он никогда не перебирался ко мне, ни я к нему, мы состояли в браке, но виделись временами, когда захочется. Что это за брак, вопил отец, что это такое, знаете ли вы, что всему есть границы… Мама защищала меня, моя идеальная, исполненная достоинства, прекрасная, перенесшая инсульт мама, университет она не закончила только потому, что слишком рано вышла за отца… Она никогда не говорила, что когда-либо в этом раскаивалась, наоборот, она любила его с тем чувством глубокой преданности, одновременно являющейся желанием быть защищенной и покориться; а это обычно появляется в браках с большой разницей в возрасте, вопреки болезненному пониманию, что тот, кто старше, уйдет гораздо раньше. Естественно, ведь отец был уже созревшим юношей, когда мама только родилась…

— Что ж, если вы так торопитесь, приходите завтра первым, скажем, без пяти восемь. Это никакая не терапия, это гимнастика, сегодня вы не сможете начать, — заключила я это утомительное обсуждение. — Ну давай, сердечко, — обернулась я к девочке, — не нужно так жестко ударять языком о передние зубки, свободно отпускай, чтобы язычок только мягко скользнул по гладкой стороне, видишь, вот так: л, л, л. Давай теперь вместе.

Он упорно продолжал стоять и смотреть на меня.

— Знаете, Алиса, — сказал он этим своим надтреснутым, сиплым голосом, — завтра я не смогу прийти без пяти восемь, я перегружен обязательствами, не буду вдаваться в объяснения, сейчас конец семестра, и у меня масса дел.