Старины и сказки в записях О. Э. Озаровской - [98]
Эту выписку произвел и любезно прислал мне бывший хранитель этнографического отдела в Румянцевском Музее в Москве, покойный Н. А. Янчук, очень заинтересовавашийся моим исполнением «Чертей в бочке».
Эту сказку от той же Н. Олькиной в Цимоле я записала дважды: в 1915 г. и 1921 г. Текст изменился только в одном отношении:
1915 г. «Подавал депешу губернатору: говорит, купит»…
1921 г. «'' '' «исполкому: говорят, купит»… При выпуске чертей из бочки:
1915 г….. «губернатор хлопочет»…
1921 г…. «исполком хлопочет»…
Отдаленный же вариант «Черти в бочке», может быть, возник на севере из живого польского источника: ст. 17. Панья.
17. Панья. Записана у солеваров в Посаде Нёнокса на Летнем берегу (60 верст от Архангельска); там обычно пели ее вместо колядки на рождество, но знал ее и Останин в Кеми. В Нёноксе живут потомки «людей» Марфы Посадницы, и современные крестьяне твердо помнят (1915 г.), что солеварницы перешли к ним от нее. (Между прочим, среди десяти варниц, из которых действовало в 1915 г. только три, была заброшенная «Скоморошицья».) Вместе с тем население признает, что с ним смешались «ляхи», осевшие здесь еще со Смутного времени. Белокурые новгородцы отличают польскую кровь по темным волосам, глазам («темноликие») и фамилиям; приводят в пример «Феликсовых». Там есть церковь св. Климента и около нее могильные плиты с латинскими надписями. В Нёноксе девушки, перед свадьбой, когда плачут на родительских могилах, в причетах обращаются к святому Клименту. Текст «Паньи», образ легкомысленной веселой полячки и подозрительного, ревнивого пана не оставляют сомнения в польском происхождении песни. Н. Е. Ончуков слышал о ней, но не записал («Сев. Сказки», с. 502). На Севере в сказках, песнях и даже разговорах встречается часто «панове-уланове», как понятие о разбойничьих шайках (это память от Смутного времени). Мало того, на Кулое я встретила крестьян, носящих фамилии Ольховских и Ольговских (один из них был очень темнолик), и весьма распространенную там песню «Корчма Польская», где рассказывается о хозяйке корчмы, обыгрывающей всех в карты. Заметим, что сообщается Летний берег с устьем Кулоя морским путем, и можно допустить, что бродящие ляхи или их потомки легко могли попасть и на р. Кулой. Видя в некоторых северных народных произведениях ясную польскую струю, можно, пожалуй, к ней отнести и появление сказки «Черти в бочке».
27. Царевнина Талань. Не укладывается в каталог сюжетов Аарне-Андреева и отчасти сходна с № 71 «Сказочных материалов Пинежья» А. И. Никифорова 1927 г. (Сказочн. Комиссия 1927 г., с. 46).
28. Ай-брат. Эту же сказку в 1916 г. мне рассказал неизвестный печорец. Я записала ее схематически, но более полную редакцию дала Т. Кобелева в 1925 г. Однако и у того и у другой конец не ясен: за кого же вышла королевна? Но и тот и другая на мой вопрос уверенно отвечали: «за конюха».
34. Вавило и скоморохи. В старинном рукописном сборнике лишь в оглавлении значилась эта былина, но самый текст был утерян и неизвестен. Лишь в 1900 г. А. Д. Григорьев записал его от М. Д. Кривополеновой, а в 1915 г., не зная, кого я встретила, повторила эту запись и я. Эта уника представляет собою древнюю попытку поднять звание скоморохов, на которых было тогда церковное гонение. На р. Пинеге осталось много следов усердной работы скоморохов по реабилитации своего призвания. В этой былине мы усматриваем идею освобождающегося от ханжества и встающего на борьбу с царем искусства. По составу семьи «царя — собаки» можно думать о Борисе Годунове.
36. Иван Запечельник и богатырица. К этой сказке (р. Кулой, дер. Карьеполье, Гаврило Крычаков — Баюнок) был применен, по моему предложению, коллективный метод записи: первая (А. А. Рязанова) записывала текст фабулы, бросая писать и отдыхая, как только начинались слова чьей-либо прямой речи. Второй (А. Н. Зуев) подхватывал запись диалогов и останавливался при косвенной речи. Двое других из записывавших (А. П. Соколова и О. Э. Озаровская) усиленно обращали внимание и записывали меткие обороты речи, особо образные выражения и местные слова. Излишние обрывки фраз, которые встречались у каждого записывающего не из его заданий, служили связью для установления полного текста, который уложился в разрезанном виде в четырех тетрадях.
Сами записывающие были очень довольны: текст был записан полностью, а рука каждого не уставала. Сведение текста из четырех тетрадей в отдельный экземпляр было приятным занятием.
39. Дороня. Первая часть сказки, заключающая три номера Аарне-Андреева 1210,1214 и 1286 рассказов о пошехонцах, очень распространена. Вторая же часть (1540) — после смерти Дорони — сравнительно редкая. Ее я записала на р. Пинеге от Елены Олькиной в Великом Дворе, а затем Надежда Олькина в Цимоле рассказала мне «Дороню», соединив полностью все четыре номера в один рассказ.
41. Гордая Царевна. Прообраз этой сказки — переведенная в Петровское время «История о Французском Сыне», находящаяся в рукописном сборнике XVIII в. Собрания И. Е. Забелина в Историческом Музее и опубликованная С. Елеонским в 1915 г. в Москве. Это опубликование совпало с моими выступлениями с М. Д. Кривополеновой и исполнением «Гордой царевны» Останина, так что в следующем году в семинарии проф. М. Н. Сперанского на В. Ж. К. в Москве (ныне 2-й МГУ) была включена тема: «История о Французском сыне» и «Гордая царевна» Останина. Эта сказка напечатана в сб. М. М. Серовой «Новгородские сказки» с заглавием «Ваня» и подзаголовком «Записано по памяти со слов О. Э. Озаровской». Язык далек от останинского с введением чуждой поморам лексики.
«Жила-была коза, сделала себе в лесу избушку и нарожала деток. Часто уходила коза в бор искать корму. Как только уйдёт, козлятки запрут за нею избушку, а сами никуда не выходят. Воротится коза, постучится в дверь и запоёт…».
Книга испанских сказок называется «Зеленая Роза, или Двенадцать вечеров». Вечера эти — святочные. Вряд ли надо оговариваться, что народные сказки не закреплены календарно и рассказывают их когда вздумается — где угодно и какие угодно. Но домашнее тепло уютней и желанней в холода, да и сказки требуют досуга, и потому золотая пора для них — это святки.
Выпуская в свет настоящую книгу, и таким образом — выступая на суд пред русской читающей публикой, — я считаю уместным и даже отчасти необходимым объяснить моим читателям о тех целях и задачах, каковые имел я в виду, предпринимая издание этой книги, озаглавленной мною: «Быт народа великого севера».Не желая утруждать читателя моими пространными пояснениями о всех деталях составления настоящей книги, я постараюсь по возможности кратко, но толково объяснить — почему и зачем я остановился на мысли об выпуске в свет предлагаемого издания.«Быт народа великого севера», как видно уже из самого оглавления, есть нечто собирательное и потому состоящее из многих разновидностей, объединенных в одно целое.
Сборник составлен из записанных африканскими и европейскими фольклористами сказок народов, населяющих территорию северной и северо-восточной части Африки — Египта, Судана, Алжира, Туниса, Марокко. Сказки народов Африки сочетают яркость и живописность с глубокой и своеобразной мудростью, идущей из глубины веков и продолжающей жить и сегодня.Сказки предназначены для взрослого читателя. С большинством из них читатель познакомится впервые.Перевод с арабского, английского и французского.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.