Старики - [40]
– И что же это?
– Просто символ мира, сэр.
– Ах, вот как? – Он начинает дышать чаще, подошел совсем вплотную, будто обладает даром выявлять ложь на запах.
– Так точно, полковник, это просто -
– МОРПЕХ!
– АЙ-АЙ, СЭР!
– СОТРИ ЭТУ УЛЫБКУ С ЛИЦА!
– АЙ-АЙ, СЭР!
Крыса-полковник обходит меня кругом, надвигается на меня.
– Ты считаешь себя морпехом?
– Ну...
– ЧТО?
Скрещиваю пальцы, чур меня!
– Так точно, сэр.
– А теперь поговорим серьезно, сынок... Полковник начинает с блеском исполнять «Отеческий подход».
– Расскажи-ка, кто дал тебе этот значок. Со мной можешь быть откровенным. Можешь мне доверять. Я же всего лишь помочь тебе хочу.
Крыса-полковник улыбается.
У полковника такая идиотская улыбка, что я улыбаюсь в ответ.
– Где ты взял этот значок, морпех? – На лице полковника появляется страдальческое выражение. – Разве ты не любишь страну свою, сынок?
– Ну...
– Веришь ли ты, что Соединенные Штаты должны дозволять вьетнамцам вторгаться во Вьетнам лишь потому, что они здесь живут? – Крыса-полковник с видимым усилием пытается вернуться в хладнокровное состояние. – Веришь ты в это?
У меня сейчас плечи отвалятся. Ноги уже отнимаются.
– Никак нет, сэр. Мы должны забомбить их обратно в Каменный век... сэр.
– Сознайся, капрал, сознайся, ты ведь хочешь мира.
Я исполняю для него «Короткую паузу». – А полковник разве не хочет мира ... сэр?
Полковник медлит с ответом.
– Сынок, нам всем следует не терять головы до тех пор, пока эти пацифистские поветрия не рассеются. Я от своих парней лишь одного требую – чтобы они выполняли мои приказы, как повеления господни.
– То есть, ответ отрицательный ... сэр?
Крыса-полковник пытается придумать, чего бы такого еще более вдохновляющего мне сказать, но весь свой запас он уже исчерпал. А потому он говорит: «Ты должен снять этот значок, морпех. Это противоречит требованиям уставов и наставлений. Или ты его немедленно снимешь, или тебе придется держать ответ перед начальством».
Где-то наверху в раю, где морпехи на страже, Джим Нейборс в обмундировании Гомера Пайла распевает: «Монтесумские чертоги, Триполийцев берега...»
– МОРПЕХ!
– ТАК ТОЧНО, СЭР!
– СОТРИ ЭТУ УЛЫБКУ С ЛИЦА!
– АЙ-АЙ, СЭР!
– Командующий корпуса морской пехоты приказал защищать свободу, разрешая вьетнамцам жить как американцам поелику возможно. И, пока американцы находятся во Вьетнаме, у вьетнамцев должно быть право выражать свои политические убеждения без страха перед репрессиями. А потому повторяю еще раз, морпех – сними этот пацифистский значок, или я тебе обеспечу срок в Портсмутской военно-морской тюрьме.
Я стою по стойке «смирно».
Крыса-полковник по-прежнему спокоен.
– В отношении тебя, капрал, я новый приказ составлю. Я лично потребую, чтобы твой начальник тебя в хряки заслал. Покажи свои жетоны.
Я вытаскиваю свои жетоны и срываю с них зеленую маскировочную ленту, которой они обмотаны. Крыса-полковник записывает в зеленый блокнотик мои имя, звание и личный номер.
– Идем-ка со мной, морпех, – говорит крыса-полковник, засовывая зеленый блокнотик обратно в карман. – Хочу показать тебе кое-что.
Я подхожу к джипу. Для пущего эффекта крыса-полковник делает драматическую паузу, а затем стягивает пончо с некоего крупного предмета на заднем сиденье. Этот предмет – младший капрал морской пехоты, скрюченный в позе зародыша. Шея младшего капрала исколота – много-много раз.
Крыса-полковник ухмыляется, обнажая вампирские клыки, делает шаг ко мне.
Я бью ему в грудь деревянным штыком.
Он замирает на месте. Переводит глаза вниз на деревянный штык. Смотрит на палубу, потом на небо. Неожиданно проявляет жгучий интерес к своим наручным часам.
– Я ... Э-э ... Не могу больше тратить времени на столь непродуктивное общение... И вот еще что – постригись!
Я отдаю честь. Крыса-полковник мне отвечает. Мы по-дурацки держим поднятые руки, пока полковник произносит: "Когда-нибудь, капрал, когда ты станешь чуток постарше, ты поймешь, каким наивным – "
Голос крысы-полковника срывается на слове «наивным».
Я ухмыляюсь. Он опускает глаза.
Мы оба четко отрываем руки от головных уборов.
– Всего хорошего, морпех. – говорит крыса-полковник. И, закованный в броню своего высокого чина, жалованного ему конгрессом, полковник возвращается к своему
«Майти-Майту», залезает в него и уезжает, увозя с собой обескровленного младшего капрала.
«Майти Майт» крысы-полковника срывается с места, оставляя на дороге следы покрышек – столько проговорили, а он меня даже подвезти не хочет.
– ТАК ТОЧНО, СЭР! – говорю. – КАК ВСЕ ХОРОШО СЕГОДНЯ, СЭР!
Война продолжается. Бомбы продолжают падать. Маленькие такие бомбочки.
Часом позже водитель 2,5-тонного грузовика бьет по тормозам.
Я забираюсь в кабину к водителю.
Всю дорогу до Фу-Бай, подскакивая на выбоинах, водитель грузовика рассказывает мне об изобретенной им математической системе, с помощью которой он сорвет банк в Лас-Вегасе, как только вернется обратно в Мир.
Водитель болтает, солнце садится, а я думаю: пятьдесят четыре дня до подъема.
Остается сорок пять дней до подъема, когда капитан Джэньюэри вручает мне листок. Капитан Джэньюэри что-то мямлит насчет того, что он надеется, что мне повезет, и убывает на хавку, хотя время вовсе не обеденное.
В книгу вошли два романа с элементами автобиографии: «Старики» и «Бледный Блупер». «Старики» написан в 1979 году Густавом Хэсфордом (1947–1993), ветераном морской пехоты США, по своим воспоминаниям о Вьетнамской войне. Экранизирован под названием «Цельнометаллическая оболочка». В 1990 году вышло продолжение романа — «Бледный Блупер» о «предателе» с гранатомётом M79. Планировалась и третья часть, однако автор умер вскоре после завершения второй. Данное издание дополнено комментариями.
Роман, написанный на немецком языке уроженкой Киева русскоязычной писательницей Катей Петровской, вызвал широкий резонанс и был многократно премирован, в частности, за то, что автор нашла способ описать неописуемые события прошлого века (в числе которых война, Холокост и Бабий Яр) как события семейной истории и любовно сплела все, что знала о своих предках, в завораживающую повествовательную ткань. Этот роман отсылает к способу письма В. Г. Зебальда, в прозе которого, по словам исследователя, «отраженный взгляд – ответный взгляд прошлого – пересоздает смотрящего» (М.
Макс фон дер Грюн — известный западногерманский писатель. В центре его романа — потерявший работу каменщик Лотар Штайнгрубер, его семья и друзья. Они борются против мошенников-предпринимателей, против обюрократившихся деятелей социал-демократической партии, разоблачают явных и тайных неонацистов. Герои испытывают острое чувство несовместимости истинно человеческих устремлений с нормами «общества потребления».
Проза Азада Авликулова привлекает прежде всего страстной приверженностью к проблематике сегодняшнего дня. Журналист районной газеты, часто выступавший с критическими материалами, назначается директором совхоза. О том, какую перестройку он ведет в хозяйстве, о борьбе с приписками и очковтирательством, о тех, кто стал помогать ему, видя в деятельности нового директора пути подъема экономики и культуры совхоза — роман «Год змеи».Не менее актуальны роман «Ночь перед закатом» и две повести, вошедшие в книгу.
Ростислав Борисович Евдокимов (1950—2011) литератор, историк, политический и общественный деятель, член ПЕН-клуба, политзаключённый (1982—1987). В книге представлены его проза, мемуары, в которых рассказывается о последних политических лагерях СССР, статьи на различные темы. Кроме того, в книге помещены работы Евдокимова по истории, которые написаны для широкого круга читателей, в т.ч. для юношества.
Я и сам до конца не знаю, о чем эта книга. Но мне очень хочется верить, что она не про алкоголь. Тем более хочется верить, что она совсем не про общепит. Мне кажется, что эта книга про тех и для тех, кто всеми силами пытается найти свое место. Для тех, кому сейчас грустно или очень грустно было когда-то. Мне кажется, что эта книга про многих из нас.Содержит нецензурную брань.
