Стархевен - [2]

Так он провел семь лет…

Это случилось ранним утром. Два лимонно-желтых солнца поднялись в шоколадном небе, и маленькие жарочертики затанцевали над раскаленным песком. Несколько ярдов белого песчаного пляжа, а дальше – до самого пустынного горизонта – спокойное море. У берега в прозрачной воде плескались отдыхающие с Земли и других богатых миров Галактики, а чуть подальше смельчаки развлекались охотой на грызекулов, громожаб и прочую местную морскую живность. Они ныряли с пульвиграторов или обычных весельных лодок.

В тот день Мантелл принес в казино свой товар: морские раковины, кораллы, всякие побрякушки. Он предлагал их богатым туристам, наводнившим фешенебельное Северное побережье Мульцибера. Не успел он пробыть в казино и двух минут, как кто-то окликнул его громовым голосом:

– Эй, ты! Поди сюда! Живо!

Мантелл с трудом сдержал себя. Так уж было заведено на Мульцибере: если ты нищий бродяга и взялся разносить товары, а тобой помыкает каждый, кому не лень, то молчи и терпи, если ты хочешь вертеться около туристов, то умерь свою гордость. Мантелл старался избегать неприятностей. Ему оставалось только сказать как можно спокойнее:

– Вы это мне, сэр?

Звавший был вдвое ниже Мантелла, но зато вдвое шире – маленький толстобрюхий морж, дочерна загорелый и залепленный в двух местах пластырем. Дорогой яркий халат обтягивал его крупное тело, пухлая рука сжимала фляжку с каким-то напитком. Он орал:

– Этот парень украл у моей жены брошь. Я заплатил за нее на Туримоне пятьдесят тысяч, а он ее свистнул!

Мантелл покачал головой:

– Вы обознались, сэр. Я не крал никаких драгоценностей.

– Лжешь, ворюга! Сейчас же верни брошь!

Что было потом, Мантелл помнил смутно. В голове царил сумбур.

Помнится, их окружили любопытные туристы, а коротышка-толстяк, глядя на него снизу вверх, изрыгал поток гнусных обвинений, не обращая внимания на все его протесты.

А потом толстяк ударил Мантелла по лицу. Джонни отпрянул и, защищаясь, поднял руку. Нищий бродяга не мог дать отпор разгневанному туристу, но и безропотно стоять столбом тоже не стоило.

Толстый коротышка приготовился для следующего удара. Каменный пол был мокрым: кто-то пролил здесь жидкость алого цвета. Не успел коротышка как следует размахнуться, как его обутая в сандалию нога угодила в лужу, и он с ужасающим воплем опрокинулся на спину, вскинув вверх руки и ноги. Исход печальный: он разбил себе голову о мраморную стойку. Вокруг засуетились люди, перешептываясь между собой. Голова коротышки нелепо наклонилась, из одного уха сочилась кровь.

– Я его не трогал, – стал оправдываться Мантелл. – Вы все видели, как это произошло. Он ударил, промахнулся и шлепнулся на землю. Я до него даже не дотронулся.

Обернувшись, Джонни увидел наблюдавшего за ним Джоя Харрела, одного из старейших бродяг Мульцибера. Этот человек побирался на здешних пляжах так давно, что успел позабыть, из какого мира он сюда явился. Лицо его было испачкано жевательным табаком, глаза тусклые и бесцветные. Но чутье у Джоя было хоть куда.

– Сматывай удочки, парень, – тихо сказал Джой, – беги пока цел!

– Но ты же видел, Джой! У меня своих забот по горло. Зачем мне было с ним связываться? Я его даже пальцем не тронул.

– Попробуй докажи.

– У меня есть свидетели!

– Свидетели? Кто, я? Чего стоит слово какого-то оборванца? – Харрел саркастически рассмеялся. – Этот парень здорово уделался, и они свалят всю вину на тебя, если ты вовремя не смоешься. Нет ничего важнее жизни землянина.

– Я тоже землянин.

– Может, ты когда-то и был Землянином, но теперь ты дрянь, мразь, подонок. А всякую дрянь надо уничтожать – уж об этом они позаботятся.

Беги, говорю, пока не поздно.

Мантелл послушался и, воспользовавшись царившей в казино сумятицей, скрылся. Однако он понимал, что у него мало времени. Вряд ли в казино знали, кто он и где прячется. А другие бродяги, вроде Джоя, будут держать язык за зубами. Но все равно, сейчас вызовут полицию, и она возьмется за работу. Полиции надо добраться до казино, засвидетельствовать смерть, опросить очевидцев. Примерно через полчаса-час они нападут на след подозреваемого в убийстве. Всегда найдется дюжина туристов, готовых подтвердить виновность несчастного бродяги, и никто не заступится за него.

Поэтому следовало поторопиться и найти способ избежать наказания. Мантелл знал, что оно будет тяжелым: либо реабилитация, либо каторга.

Худшим была реабилитация. Она заменяла смертный приговор. Используя сложную энцефалографическую технику, они полностью уничтожают разум приговоренного и вводят в его мозг новую личность, как правило, простую, незамысловатую, работоспособную, но добропорядочную и уважающую законы.

Реабилитация разрушала индивидуальность. Для Джонни Мантелла это означало конец: через полгода, от силы через год, его выпустили бы из госпиталя на свободу, но разум в его голове оказался бы разумом какого-нибудь Пауля Смита или Сэма Джонса, которые никогда бы не узнали, что их мозг принадлежит невинно осужденному человеку.

Если кто-то обвиняется в убийстве или другом тяжком преступлении, то реабилитации не избежать. Если же речь идет о непреднамеренном убийстве или воровстве – оставался шанс, что тебя отправят в каторжную тюрьму на Занзибаре-9 на несколько месяцев или лет тесать камни в каменоломнях, которых хватит заключенным не на один геологический период.