Старгородские тайны - [8]

Человек в зеркале задвигал губами, но слов разобрать я не сумел. Не иначе, это хитрая вещица не позволяла слышать то, что не для моих ушей предназначалось.

– Як живешь? – продолжал беседу Тарас, который, похоже, слышал своего приятеля беспрепятственно. – Усе гарно?.. И у мени тоже. Слушай, Микита, не в службу, а в дружбу, – гуляй-польский богатырь важные разговоры всё же предпочитал вести по-нашему, по-лукоморски. – Зайди к купцу… это…как его… Скавалыжникову… Ага, второй дом справа по Тихому переулку… Да-да, он самый и есть. Передай ему мои слова. Пусть отстанет от хлопцев бабки Милонеги… Он знает, каких. А лучше бы было ему своим хозяйством заняться. Лавка-то у него старая. Брёвна рассохлись совсем. Не ровён час, сгорит ещё… Да-да, прямо так и скажи… Всё запомнил? Ну, тогда прощевай… Не боись, отблагодарю!

И зеркальце опять помутнело.

Я ещё размышлял, правильно ли понял Тарасовы загадочные слова, а он уже за другой разговор принялся. На сей раз лица собеседника мне видно не было, но, кто он такой, я узнал и без того.

– Мамай Яровзорович! Здоров будь, и с женой, и с детишками. И матушке своей от меня кланяйся… И тебе спасибо… Да, конечно, я к тебе по делу. Разве от тебя что укроешь? Сделай милость, Мамай Яровзорович, исполни просьбу мою! Найди в своих записях артель "Золотая рыбка"… И так помнишь? Тем лучше… Так вот, не откажи в любезности, повремени с оплатой до осени. Дай хлопцам раздышаться… А я тебе за это торговца тайного, князю податей не платящего, укажу… Договорились?.. Ну, благодарствуй. Если что, ты знаешь, где меня отыскать.

– Вот и всего делов-то! – подмигнул мне Тарас, пряча в карман своё зеркальце чудесное. – Не благодари – за мной должок был. Но теперь, запомни, я вам ничего не должен. Ежели захочешь ко мне с просьбой обратиться, приготовь подношение чистосердечное. Иначе никак не возможно. Дружки-соратники не так поймут и обиду на меня затаят. Уразумел? Ну, бывай здоров, Емеля! Мени тоже трохи працевати треба.

И Тарас, хлопнув меня по спине ручищей богатырскою, пошёл по делам своим, мне не понятным. А я стоял, потирал плечо и думал: А верно ли нам объясняли в бурсе учителя премудрые, кто есть кто в княжестве Лукоморском? Или сами не ведали, или нам признаться боялись, что не всегда и не всем в столице Великий князь заправляет?

Глава третья,

в коей впервые перед читателем таинственная незнакомка предстаёт.

Мало-помалу артельные дела наши налаживались. К нам за помощью обращались теперь не только окрестные старушки, но и люди состоятельные. И хоть не всем удалось угодить, в грязь лицом мы с Севкой ни разу не ударили. Если что и не сумели исправить, то лишь потому, что было это выше сил человеческих. Кроме, пожалуй, одного заказа. Но тот случай особым был.

Зашла к нам как-то раз женщина. Приветливая, вежливая, скромно одетая. Но не наша, не слободская, а из Княжьего городка. Оттуда люди часто к нам на торжище наведываются, потому как здесь закупаться дешевле выходит. На торжище она про нашу артель и услыхала. (В слободе о нас люди говорили уважительно – бабка Милонега нарочно узнавала.) А теперь женщина эта к нам за помощью пришла.

– Что за беда? – спрашиваем.

А она в ответ:

– У хозяина моего, где я горничной состою, сапоги-скороходы в негодность пришли. Надевает он их на ноги, а они – ни с места. Очень огорчается хозяин. Ему часто по службе то у гномов, то у эльфов, али ещё где, бывать требуется. И без сапог он, словно птица без крыльев. Помогите ему, люди добрые!

– Отчего ж не помочь, – говорим. – А как звать твоего хозяина?

– Любомудр Звениславич, – отвечает. – Очень хороший человек и большой учёный по чародейной части.

Ах, вот оно что. Оказывается, наш профессор, ученикам своим малой оплошности не прощающий, сам простой поломки исправить не способен. Ну, что ж мы с Севкой – люди не злопамятные. И помочь знаменитому учёному за большую честь посчитаем. Нет, нет, какая может быть оплата?! Сделаем за так, от чистого сердца. Из уважения и в благодарность за науку.

Тут уж дружок мой рыжий расстарался. Всё, чему учили его, вспомнил, наговор подходящий отыскал и мне объяснил, что сделать требуется. Нет, сапоги-то мы профессору починили. Но душу всё же отвели. Устроили так, чтобы сапоги после дальнего перелёта непременно в самую грязь приземлялись. Век нашу работу Любомудр Звениславич помнить будет! А, впрочем, нет, не будет. Я от себя ещё один наговор прибавил. Из-за него ни в первый, ни во второй раз Севкино чародейство не сработает, и только на третий профессора неприятность поджидает. И на нас он даже не подумает. Ни к чему нам слава дурная. Только-только на ноги встали.

Но это мы всего лишь раз шалость себе позволили. А в остальном, работали на совесть. Жалоб ни от кого не слышали, одну благодарность. А после того, как починили мы купцу Скоробогатову птицу железную, самодвижущуюся, сладким голосом честной народ в его лавку зазывающую, и деньги у нас кое-какие завелись.

Там и всего-то волховства было – одна коробочка говорящая. А в остальном – сплошь рычаги, пружины, да колёсики. В них вся загвоздка и была. Когда та птица крыльями машет и голову поворачивает, один из рычагов коробочку в действие приводить должен. Но кто-то из приказчиков Скоробогатовских голову птице, видать, ненароком свернул. Потом, конечно, её в тихую на место поставил, хозяйского гнева убоявшись. Но связь хитроумную всё одно нарушил. Вот птица и умолкла.