Старец Силуан Афонский - [26]

Почему же это так? Потому что, с одной стороны, Дух Божий не терпит ни насилия, ни спора, с другой, — слишком великое дело — воля Божия. В слове духовного отца, которое всегда несет на себе печать относительности, она не может вместиться, не может получить совершенного выражения, и только тот, кто воспринимает слово, как угодное Богу, не подвергая его своему суду, или, как часто говорят, «без рассуждения», только тот нашел верный путь, ибо он действительно верует, что «Богу все возможно» (Мф. 19, 26).

Таков путь веры, познанный и утвержденный тысячелетним опытом Церкви.

* * *

Говорить об этих предметах, составляющих нетайную тайну христианской жизни, выходящих, однако, за пределы ленивой повседневности и обычно малого духовного опыта, всегда не безопасно, потому что многие могут неверно понять слово и неправильно применять его на деле, и тогда вместо пользы возможен вред, особенно если человек приступает к подвигу с гордой самоуверенностью.

Когда кто-либо искал совета Старца, он не любил и не хотел давать ответ «от своего ума». Он помнил слова Преподобного Серафима Саровского: «Когда я говорил от своего ума, то бывали ошибки», и добавлял при этом, что ошибки могут быть малые, но могут быть и большие.

То состояние, о котором он говорил Отцу Стратонику, а именно, что «совершенные от себя ничего не говорят… Они говорят лишь то, что дает им Дух», не всегда дается даже и тем, которые приблизились к совершенству, подобно тому, как Апостолы и прочие Святые не всегда творили чудеса, и Дух пророческий не равно действовал в Пророках, но иногда с великой силой, иногда же отходил от них.

Старец ясно различал «слово от опыта», от непосредственного внушения свыше, т. е. слова, которое «дает Дух». Ценно и первое, но второе выше и достовернее (Ср. 1 Кор. 7, 25). Иногда он с верою и определенно говорил спрашивавшему, что воля Божия, чтобы он сделал так-то, а иногда отвечал, что не знает воли Божией о нем. Он говорил, что Господь иногда не открывает Своей воли даже Святым, потому что обратившийся к ним обратился с неверным и лукавым сердцем.

По слову Старца, у того, кто усердно молится, бывает много перемен в молитве: борьба с врагом, борьба с самим собою, со страстями, борьба с людьми, с воображением, и в таких случаях ум не чист и все не ясно. Но когда приходит чистая молитва, когда ум, соединившись с сердцем, безмолвно предстоит Богу, когда душа ощутимо имеет в себе благодать и предалась на волю Божию, свободная от омрачающего действия страстей и воображения, тогда молящийся слышит внушение благодати.

Когда к этому деланию — искания воли Божией через молитву — приступает не имеющий достаточного опыта, не могущий «по вкусу» с достоверностью различить действие благодати от проявления страстей, особенно гордости, тогда совершенно необходимо обратиться к духовному отцу, самому же, при встрече со всяким духовным явлением или внушением, до решения наставника строго держаться аскетического правила: «не принимать и не отвергать».

«Не принимая», христианин ограждает себя от опасности демоническое действие или внушение счесть за Божественное, и таким образом научиться [не] ^{26} «внимать духам обольстителям и учениям бесовским» и воздавать божественное поклонение демонам.

«Не отвергая», человек избегает другой опасности, а именно: божественное действие приписать демонам и через то впасть в грех «хулы на Духа Святого», подобно тому, как фарисеи изгнание бесов Христом приписали «силе веельзевула, князя бесовского».

Вторая опасность страшнее первой, так как душа может привыкнуть отвергать благодать и возненавидеть ее, и настолько усвоить себе состояние богопротивления, что так определится и в плане вечном, благодаря чему грех сей «не простится ни в сем веке, ни в будущем» (Мф. 12, 22–32). Тогда как при первом заблуждении душа скорее познает свою неправду и покаянием достигает спасения, потому что нет греха непрощаемого, кроме греха нераскаянного.

Об этом чрезвычайно важном аскетическом правиле — «не принимать и не отвергать», и о том, как оно применяется в жизни подвижника, следовало бы многое сказать, но так как в данном труде перед нами стоит задача изложения лишь основных положений, а не деталей, то мы возвратимся к прежней теме.

В своей более совершенной форме, познание молитвой воли Божией — явление редкое, возможное только при условии долгого труда, большого опыта борьбы со страстями, после многих и тяжелых искушений от демонов, с одной стороны, и великих заступлений Божиих, с другой. Но усердная молитва о помощи — есть доброе дело и всем необходимое: начальствующим и подчиненным, старшим и младшим, учащим и учащимся, отцам и чадам. Старец настаивал, чтобы все без исключения, независимо от своего положения, или состояния, или возраста, всегда и во всем, каждый как умеет, просили Бога о вразумлении, чтобы таким образом постепенно приближать свой путь к путям святой воли Божией, доколе не достигнут совершенства.

О послушании >{27}

ВОПРОСОМ познания воли Божией и предания себя на волю Божию теснейшим образом связан вопрос послушания, которому Старец придавал чрезвычайное значение не только в личной жизни каждого монаха и христианина, но и в жизни всего «тела Церкви», всего Ее «исполнения» (плиромы).