Старая столица - [3]

На Синъити была застегнутая на все пуговицы студенческая тужурка, волосы аккуратно расчесаны. Он лежал, смежив длинные ресницы, в его лице было что– то мальчишеское.

– Тиэко! – воскликнул Синъити и быстро поднялся. Лицо девушки сразу стало сердитым.

– Как вам не стыдно – спать в таком месте! Все прохожие оглядываются.

– Я вовсе не спал и знал, что вы здесь, с того самого момента, как вы подошли.

– Несносный человек!

– Как бы вы поступили, если бы я вас не окликнул?

– И вы притворялись спящим, зная, что я здесь?

– Я подумал: передо мной стоит счастливая девушка, и мне почему-то взгрустнулось, да и голова побаливает…

– Я? Я счастливая?!

– …

– Так, значит, у вас разболелась головушка?

– Ничего, уже прошла.

– И цвет лица у вас, кажется, нехороший.

– Нет-нет, с лицом все в порядке. – Сверкает, словно лезвие меча.

Знакомые и прежде иногда сравнивали его лицо с мечом, но от Тиэко он слышал такое впервые.

– Сей меч людей разить не будет. Здесь ведь кругом цветы,– засмеялся он.

Тиэко направилась к галерее. Синъити последовал за ней.

– Хочу обойти все вишни в цвету,– сказала она. Если встать у входа в западную галерею, цветущие вишни сразу вызывают ощущение весны. Вот уж поистине весна! Клонящиеся книзу ветви буквально до самых кончиков унизаны розовыми махровыми цветами, и кажется, будто расцвели они не на ветвях, а ветви созданы лишь для того, чтобы цветы поддерживать.

– Здешние вишни особенно хороши,– сказала Тиэко и повела Синъити туда, где галерея круто заворачивала. Там, широко раскинув ветви, росла огромная вишня. Синъити встал рядом с Тиэко и залюбовался деревом.

– Взгляните, ведь это сама женственность! И поникшие гибкие ветви, и сами цветы – такие ласковые, такие нежные,– промолвил Синъити.

На могучей вишне розовые махровые цветы были с лиловым оттенком.

– Нет, право же, я не представлял себе, как она женственна, сколько в ее цветении неизъяснимого обаяния, прелести,– к ним нельзя привыкнуть!

Затем они отправились к пруду. Там, где дорога сужалась, на лужайке были расставлены скамьи и расстелен пунцовый ковер. На скамьях сидели посетители и пили чай.

– Тиэко, Тиэко! – Из расположенного в тени деревьев Павильона чистых сердец, где шла чайная церемония, выбежала ее приятельница Масако. На ней было нарядное кимоно с широкими рукавами.– Тиэко, помоги немного! Я так устала! Все утро помогала сэнсэю[8].

– В таком виде? Разве что чашки мыть.

– Хотя бы чашки или, может, чай заваривать будешь?

– Я не одна.

Только теперь Масако обратила внимание на стоявшего поблизости Синъити и шепотом спросила:

– Твой жених?

Тиэко слегка покачала головой.

– Хороший человек? Тиэко кивнула.

Синъити повернулся к ним спиной и медленно пошел вперед.

– Может, выпьешь чашечку чая? Сейчас в павильоне мало гостей,– предложила Масако.

Тиэко отказалась и последовала за Синъити.

– Моя подружка по занятиям чайной церемонией. Красивая девушка, не правда ли?

– Ничего особенного.

– Тише! Она может услышать.– Тиэко обернулась к стоявшей у павильона Масако и подмигнула ей.

По тропинке они подошли к пруду. У самого берега ярко зеленели острые листья ирисов, тихо покачивались кувшинки, распростерши на воде свои круглые листья. У пруда вишни не росли.

Обогнув пруд, Синъити и Тиэко вышли на узкую дорогу. Здесь под зеленым шатром деревьев царил полумрак. Пахло молодой листвой и влажной землей. Вскоре дорога вывела их к обширному саду с прудом посредине. Пруд был больше того, который они только что миновали. Сразу стало светло от цветущих вишен, отражавшихся в зеркальной воде.

Иностранные туристы то и дело щелкали фотоаппаратами.

Здесь и на противоположном берегу между деревьев в скромном наряде из белых цветов рос подбел. Тиэко вспомнила Нару[9]. Вокруг было много сосен – не очень крупных, но красивой формы. Когда бы не вишни в цвету, взор услаждал бы один лишь зеленый убор сосен. Хотя, пожалуй, именно в эту пору чистая зелень сосны и прозрачные воды пруда еще рельефней выделяли розовые цветы вишен.

Синъити первым стал переходить пруд по выступавшим из воды камням. Место называлось «Переправа через болото». Камни были плоские, округлой формы – словно их нарезали из столбов тории[10]. Тиэко пришлось подоткнуть подол кимоно.

– Готов перенести госпожу Тиэко на себе,– воскликнул Синъити, обернувшись к девушке.

– Потрясена вашей необыкновенной любезностью,– съязвила Тиэко.

По таким удобным камням могла бы спокойно пройти и старуха.

Близ камней плавали листья кувшинок, а у противоположного берега в воде отражались сосны.

– Эти камни в воде напоминают абстрактный рисунок,– произнес Синъити.

– Но ведь, как говорят, все японские сады абстрактны. Вспомните сугигокэ[11] в саду храма Дайгодзи. Каждый не преминет сказать: «абстрактный рисунок»… Просто надоело.

– Верно, он там создает впечатление абстрактности. Кстати, в храме Дайгодзи на днях завершают восстановление пятиярусной пагоды. По этому случаю ожидается праздничная церемония. Не хотите ли поглядеть?

– Теперь пагода станет такая же яркая, как новый Золотой павильон?[12]

– Нет, в отличие от Золотого павильона она ведь не сгорела, ее лишь разобрали и собрали заново. Церемония состоится в разгар цветения вишен, так что народу, наверное, будет немало…