Старая сказка - [187]

La Strega ушла первой, босая и перепачканная пеплом. В руках она несла только крест из терновых веточек. Магли двинулся на юг, во Флоренцию, взяв с собой рекомендательные письма к дяде. Лучо и Маргерита отправились на восток, в Венецию, и каждый из них нес на руках спящего ребенка.

Путь был неблизким. Очень скоро они устали и до крови сбили ноги. Какой-то юноша подвез их на своей тележке. Он назвал свое имя — Джамбаттиста Базиле, и сказал им, что сам он — неаполитанец, едет искать работу в Венеции.

— Я бы хотел писать рассказы, — со вздохом признался Джамбаттиста, — но, полагаю, сначала мне придется побыть солдатом.

— Какая жалость, — вежливо ответил Лучо. — Вам нравится воевать?

Джамбаттиста содрогнулся.

— Я ненавижу войну, но бедность я ненавижу еще сильнее. Я надеюсь составить себе состояние на военной службе, чтобы потом выйти в отставку и писать смешные сказки и истории. Кстати, судя по вашему виду, у вас есть что порассказать. Не хотите поделиться своими приключениями со мной?

— Вы нам не поверите, — сказала Маргерита и неуверенно рассмеялась.

— А вы попробуйте, — предложил Джамбаттиста.

И тогда они с Лучо рассказали ему свою историю, почти всю, без утайки. Кое о чем рассказывать было и впрямь не просто. Слушая их, юноша ахал, хмурился и грозил кулаком, а в самом конце — когда они поднялись на холм и увидели Венецию, плавающую в закатной дымке, окутавшей лагуну — сказал:

— Я придумаю другое окончание! Вы должны были задушить ее серебряной лентой или превратить щетку в волка, чтобы он растерзал ведьму.

Маргерита лишь вздохнула и покачала головой, а Лучо сказал:

— Пожалуй, из вас получится лучший солдат, чем вы думаете, Джамбаттиста.

Тот ухмыльнулся.

— Нет, но ведь так история выглядит намного интереснее, правда?

Сгущались сумерки, когда их гондола заскользила по тенистым каналам, приближаясь к Сан-Поло и маленькой лавке торговца масками. Маргерита настолько устала, что буквально валилась с ног под тяжестью двух голодных детей. Лучо привлек ее к себе, чтобы она оперлась об него, и обхватил ее с детьми сильными руками, нежно баюкая всех троих. Маргерита спрятала лицо у него на груди, слыша, как бьется под щекой его сердце.

— Интересно, живут ли они здесь по-прежнему. Может, они уже умерли или переехали…

— Скоро мы все узнаем, — успокоил ее Лучо.

Маргерита часто мечтала о том, как вернется домой и увидит узкий тенистый переулок, окно, за которым лежит пещера Аладдина, полная диковинных масок, сверкающих серебром и золотом, украшенных разноцветными перьями. Она представляла себе, как распахнет дверь и крикнет:

— Я вернулась! — и родители выбегут ей навстречу, чтобы обнять.

Все вышло именно так, как она и представляла. Хотя родители не выбежали, а медленно вышли к ней, поскольку уже успели состариться. А их отягощенный скорбью рассудок не сразу принял то, что их дочь вернулась домой. Зато потом, когда они прижали ее к сердцу, то объятия их получились такими же сильными, радостными и любящими, как она всегда мечтала.

Палаццо Питти, Флоренция, Италия — октябрь 1600 года

Шестого октября 1600 года во Флоренции начались праздничные мероприятия по случаю свадьбы Генриха IV Французского и Марии де Медичи, младшей сестры Великого герцога Фердинандо I.

Измученный создатель, Джакопо Пери, именовал свое детище просто — «опера», что означает «труды», и она стала новейшим увеселением, сочетающим в себе музыку, песни, танцы и актерскую игру. Представление в Палаццо Питти во Флоренции должно было показать всему миру роскошь и великолепие флорентийского двора и лишний раз подтвердить исключительный уровень здешних певцов, танцоров, актеров и музыкантов. В основу своего произведения Пери положил историю Орфея и Эвридики, но изменил конец, сделав его счастливым, дабы развлечение гармонировало с брачной церемонией. Генрих IV Французский один раз уже женился против своей воли — на безумной Марго. Эта свадьба стала предвестником жуткой резни во время Варфоломеевской ночи. Посему нельзя было допустить, чтобы тень прошлого омрачила его вторую свадьбу.

Маргерита должна была играть Прозерпину, богиню весны. Это была великая честь. Еще одной — и последней — женщиной в труппе была дочь самого Пери, Франческа, которая исполняла главную роль. Всех остальных героинь оперы с успехом заменяли или кастраты, или единственный мальчишка с усеянным прыщами лицом, обладающий чудным сопрано. На кастратов надели широкие платья, завитые парики, а мальчишка разгуливал на высоченных каблуках, чтобы не слишком уступать ростом остальным персонажам. Магли при мудром наставничестве Маргериты добился столь впечатляющих успехов, что ему поручили роль Трагедии. На сцене он возвышался надо всеми, и на его печальном лице была нарисована одинокая слеза.

По настоянию своего мужа, Лучо, Маргерита оставила огненно-рыжие волосы распущенными и нарядилась в роскошное платье серебристо-зеленого шелка, расшитое цветами. В ожидании своего выхода она стояла за кулисами, сжимая вспотевшие от волнения ладони и чувствуя, как холодеет у нее в животе. Не выдержав, она выглянула из-за занавеса и улыбнулась, завидев в первом ряду Лучо с близнецами на коленях. По обе стороны от него сидели родители Маргериты в самых лучших своих нарядах, а совсем неподалеку разместились Великий герцог с женой, высокомерной Кристиной Лоррейнской, король Франции с новобрачной и бесчисленные представители знати.