Старая легенда - [33]

13

Пообедали в полном молчании, но взгляды собравшихся красноречивее слов указывали на общее напряжение. Госпожа Васар отсутствовала, и, возможно, подавленное состояние её дочери объяснялось именно этим. Гонкур с начала обеда внимательно наблюдал за девочкой и был вынужден согласиться, что тревога старика имеет основание. Хотя на первый взгляд Чорада казалась молчаливой, сдержанной и застенчивой, но в её глазах то и дело прорывался затаённый страх и чувствовалось чрезвычайное нервное напряжение. За завтраком и сейчас, за обедом, он несколько раз пытался с ней заговорить, но она лишь отвечала на вопросы, не поддерживая разговор, стыдливо потупившись и не решаясь открыто взглянуть ему в лицо. Гонкуру она казалась такой болезненно-хрупкой, что он чувствовал к ней жалость и сострадание. Будучи старше Клодии и Витаса, она выглядела намного моложе их, так что молодому археологу с большим трудом удавалось одёргивать себя и говорить с ней не как с ребёнком, а как с почти взрослым человеком. Чтобы сгладить возможные промахи, он с самого начала решил обращаться к ней на вы, чем, по-видимому, чрезвычайно льстил её незрелому ещё самолюбию.

Чорада боялась посмотреть на Гонкура открыто, но часто поглядывала на него, думая, что этого никто не видит. Молодой человек заметил это ещё вчера, но не придал значения, отнеся к застенчивости девочки, заинтересованной его приключениями, ярко расписанными дедом Вандесаросом. А сейчас, к величайшему своему беспокойству, он заметил, что на него стала точно так же посматривать не смущавшаяся до сих пор Клодия. Посматривать, да ещё что-то показывать знаками Чораде, после чего та краснела, сердилась на подругу и осторожно проверяла глазами, не заметил ли этого гость. Может быть, Гонкура не встревожил бы робкий интерес девочки, если бы Рената не подошла к нему перед самым обедом и, сверкнув красивыми выразительными глазами, не шепнула: "А ведь вы опытный дамский угодник", — чем привела его в смятение.

Наконец, когда со стола было убрано, госпожа Кенидес встала и официальным тоном объявила:

— Вчера у госпожи Васар умер племянник. Она уехала после завтрака и вернётся завтра к ночи.

— А буря не прекращается, — еле слышно прошептала Чорада, но Гонкур её услышал.

— Бури уже нет, — мягко сказал он. — Идёт обыкновенный дождь, но и он скоро кончится, а ветер почти утих.

Он вспомнил, что присутствие гостей тоже каким-то образом связано с действием проклятия, но не мог придумать, как увязать вместе такие различные явления, как смерть, бурю и гостей. Буря, конечно, может вызвать смерть, если повалит дерево на прохожего, да и гость способен убить хозяина, что редко, но бывает. Однако как к первому случаю привязать гостя, а ко второму — бурю, молодой человек не понимал. Он пожалел, что своевременно не разузнал об этом у деда Вандесароса, иначе непременно нашёл бы способ успокоить бедную девочку и насчёт бури, и насчёт гостей.

Чорада молча взглянула на него огромными, чёрными, всегда странно настороженными и оттого казавшимися ещё больше глазами и сразу их опустила. Гонкур подумал, что несколько утешительных слов, сказанных девочке из жалости к её беспочвенным страхам, могут дать Ренате повод для ложных выводов, и, украдкой посмотрев на неё, встретил ответный насмешливый взгляд. Пожалуй, если эту девицу и встревожило сообщение о смерти, то желание дразнить нового знакомого оказалось выше всяких страхов.

Госпожа Кенидес помолчала и сочла своим долгом добавить:

— Хоть приметы для несчастья налицо, но мы будем надеяться, что Нигейрос смилуется над нами и его проклятие нас не настигнет.

— Видишь, что у нас делается? — прогудел на ухо Гонкуру незаметно подъехавший к нему старик Вандесарос. — Все молятся Богу, а мы — Нигейросу.

Молодой человек рассеянно кивнул, отмечая, как изменилось лицо у Чорады и как тоскливо она огляделась вокруг.

Если бы Гонкур был фаталистом, то он бы сказал, что на лице Чорады судьба оставила ясный отпечаток, указывающий на будущее девочки. Встревоженный своими предположениями и догадками, он не заметил, что за ним самим внимательно наблюдает старик, настороженный его отсутствующим видом. Проследив направление взгляда Гонкура, он, по-видимому, сделал правильный вывод, потому что кивнул своему молодому другу, нахмурился и задумался.

Зато Витас не испытывал никаких потусторонних страхов, потому что подмигнул хозяину замечательной лошади, словно давая понять, что скажет сейчас нечто, имеющее непосредственную связь с горестным сообщением и вполне уместное в данный момент.

— Мама, — напомнил он, — господин Гонкур и господин Медас ещё не знают окончания легенды.

Молодой археолог подумал, что вспоминать события, вызвавшие проклятие, в которое все так верят, было бы неразумно.

— Давайте сегодня не говорить об этом мрачном субъекте, — предложил парализованный старик, дёрнув Гонкура за рукав.

— Что касается меня, — поспешно заговорил Гонкур, стараясь так подобрать слова, чтобы не обидеть хозяев отказом слушать про их идола, — то мне очень понравилась первая часть легенды и особенно то, как вы, госпожа Кенидес, её рассказывали, но произошло такое печальное событие и, насколько я понял, оно так тесно связано с проклятием Нигейроса, что, мне кажется, сегодня лучше поменьше о нём говорить.