Становление - [34]

Легко поклонившись, он ушел, а я перевела взгляд на друга.

— Увези меня отсюда, пожалуйста!

— Пойдем, горе мое, — усмехнулся он, — не стоит нам светиться, расхаживая по главным коридорам!

Через четверть часа мы сидели в карете, что увозила нас от Королевского дворца, его интриг, сплетен и тайн. Рейн сел со мной рядом и обнял меня за плечи:

— Устала, Лин?

— Очень! Мечтаю только об одном — лечь спать!

Когда мы входили в ворота Академии, было уже темно. Резко похолодало — ткань плаща не защищала от мороза, начался снег, порывы ветра порой вышибали слезы из глаз. Сделав несколько шагов, я поскользнулась и упала бы, если бы меня не подхватили сильные руки.

— Лин, ты вернулась! — Кэл прижал меня к себе. — Да ты совсем замерзла! Я тебя отнесу, кстати, добрый вечер, Рейн.

— Ох, Кэл… — я обвила руками его шею и прижалась к груди, — как я счастлива тебя видеть! Пойдем в нашу комнату, ладно?

— Я вас оставлю, — вмешался Рейн, — Кэл, ты за нее отвечаешь!

— С радостью, — улыбнулся Кэл.

Он отнес меня в нашу комнату, усадил на диван, снял плащ и укутал в одеяло, которое достал из шкафа, а сам сел рядом.

— Знаешь, Лин, — начал он глухо, — больше всего я боялся, что сегодня ты не вернешься в Академию. Я весь день сходил с ума от мысли, что ты уехала к нему, а я даже не поговорил с тобой…

Я отвернулась, от его признания мне вдруг стало тепло и одновременно горько на душе. Кэл повернул меня к себе:

— Что случилось, сердце мое?

— Мне нужно кое-что тебе рассказать… Выслушай меня и не перебивай, хорошо?

Я рассказала ему все, что произошло в этот день — честно и откровенно. Кэл слушал молча, на его лице играли желваки. Закончив, я тихо произнесла:

— Ну вот, теперь ты все знаешь. Пойдут грязные сплетни… Так что если захочешь со мной расстаться, я пойму, хотя мне и будет очень больно…

Вместо ответа он вдруг притянул меня к себе и поцеловал, нежно и ласково. Затем отпустил и улыбнулся:

— Сплетни… Лин, я боюсь за тебя, ведь это твое имя будут полоскать на каждом перекрестке! А верить им… Если бы мой отец в свое время так поступил, они с мамой никогда не были бы вместе! Тем более, что ты мне все рассказала, за что я тебе очень благодарен!

— Тогда почему? — растерянно начала я.

Кэл вздохнул и тряхнул головой, а потом пояснил, вздохнув:

— Знаешь, Лин, что пугает меня больше всего? То, что принц тебе нравится, пусть просто как личность — а он действительно незаурядный человек, я согласен — но все-таки… он приручает тебя, ты понимаешь это? Исподволь, потихоньку… И не только потому, что ему нужна наша звезда! А самое главное… он мог бы дать тебе больше, и я это понимаю — у него есть власть, положение в обществе, а я… Я отверженный, Лин, и всегда таким буду!

— Ты правда думаешь, что меня это волнует? — удивленно уставилась на него я, — я полукровка, ты не забыл? Мне не нужна власть, деньги или положение в обществе — я просто хочу быть свободной и иметь право самой выбрать путь в жизни! А насчет приручения… О, поверь, я понимаю это, и не собираюсь давать слабину!

Вместо ответа он посадил меня к себе на колени и принялся целовать. Отпустил, когда я уже почти потеряла контроль, и прошептал тихонько:

— А еще я завидую принцу. Я тоже хочу увидеть тебя в своей спальне, в ночной рубашке и с распущенными волосами.

— Я тоже этого хочу, — шепнула в ответ, — но…

— Да, я знаю. Тебе нужно отдохнуть, милая, давай-ка я провожу тебя в твою комнату!

Он действительно проводил меня в комнату, поцеловал в шею и, шепнув: «сладких снов, моя Лин», ушел. Я зашла в комнату и села на кровать, думая об одном: как мне понять его? Каждый раз, когда мне кажется, что я знаю, чего ждать от Кэла, он удивляет меня!

Засыпала я с мыслью о нем и о том, что ждет нас завтра…

Глава 7

А назавтра был последний день каникул и Зимних праздников. Прошел он в беготне и поздравлениях: я навестила школу, мастера Карнела, Фралию… Кстати, оказалось, что Лан-таки поздравил Салию с праздником, подарив ей, как та сказала, «почти взаправдашнюю лошадку». И действительно, лошадь-качалка, на которую Салия тут же взобралась, была сделана с редким искусством и казалась почти живой. Ой, кажется, свой шуточный титул «жениха» кто-то принял почти всерьез! Салия взахлеб рассказывала, какой «ее Лан» красивый, добрый и вообще замечательный, вызывая улыбку на губах у матери и у меня. Похоже, ее непосредственность и искреннее восхищение здорово помогло Лану, окончательно заживив раны его души!

Вечер этого дня был просто восхитительным, он словно смыл неприятный осадок дня вчерашнего: мы все собрались в небольшой, но очень уютной кондитерской — наша шестерка, Эрвейн, Раян и Тина. Все мои друзья вместе, никаких оценивающих взглядов со стороны, нет необходимости притворяться, следуя требованиям этикета… Так тепло и чудесно! Вернулись мы в Академию перед самой полуночью: защита сомкнулась буквально через пару минут после того, как мы вошли в ворота.

И снова началась учеба. Вернувшись в первый день вечером в комнату, я решила разобрать присланные мне Тиррианом книги. В верхней из них лежал листок, развернув который, я увидела записку, написанную знакомым почерком: