Становление капиталистической Японии - [16]

.

Поскольку изоляционистская политика токугавского правительства исключала возможность вложения капиталов во внешнюю торговлю или в промышленность, то купцы, в особенности мелкие, часто употребляли свои деньги, полученные от торговли или ростовщичества, на приобретение земли. Освоение пустующих земель, как отмечалось в предыдущей главе, являлось одной из сфер приложения купеческого капитала. Приобретенную землю купцы обыкновенно сдарали крестьянам в аренду (эй-косаку) на срок свыше 20 лет. Другим видом аренды была ситидзи-косаку, то есть аренда заложенных земель, взятых ростовщиками у крестьян в качестве залога. Существовали и иные виды аренды, благодаря которым можно было обходить феодальные законы, запрещавшие отчуждение земельных наделов. Однако в данном случае нас интересует то, что в результате разложения феодализма в Японии появился новый класс землевладельцев, которому было выгодно сохранение феодальных отношений, хотя и в несколько видоизмененной форме, и который, следовательно, имел больше общего с классом даймё, чем с крестьянством[7]. Не трудно понять, что феодальные власти питали отвращение к этому быстро растущему классу новых помещиков. Это подтверждается следующей выдержкой из летописи того периода «Канно Бакумон», которая свидетельствует как о степени распространенности этого нового вида землевладения, так и о той тревоге, которую оно вызывало в официальных кругах. «Говоря о вреде концентрации [земли], мы должны отметить, что богачи, обладающие чрезмерными богатствами, поглощают наделы бедняков и становятся еще богаче, тогда как бедные становятся еще беднее. Плодородные земли полностью захвачены богатыми, и бесчисленные бедствия народа в конце концов приведут к бедствию всего государства… Кто не знает, что численность населения падает, а площадь пустующих земель увеличивается? Имеются люди, которые, очевидно, не в состоянии платить налоги, в результате чего количество налогоплательщиков уменьшается, и нам не остается ничего другого, как прибегать к гоёкин [принудительным займам]. Причиной всех этих затруднений является концентрация [земли]».

Нельзя, конечно, не принять во внимание ту зависть к новым землевладельцам, которую испытывала феодальная аристократия, вынужденная делиться с купцами и ростовщиками своим некогда безраздельным правом взимания дани с крестьян. Однако перед лицом недовольного крестьянства, стремившегося либо путем восстаний, либо при помощи бегства сбросить с себя непосильное бремя, эта же самая аристократия становилась плечом к плечу с презираемым, но экономически сильным классом купцов и ростовщиков. Что касается крестьянства, то оно восставало как против финансового гнета феодальных властей, так и против эксплуатации новых землевладельцев[8]. По мере разложения токугавского режима эти две социальные группы, то есть прежние феодальные правители и новые землевладельцы, все больше и больше сближались между собой. Именно это, как мы увидим ниже, обусловило возможность того компромисса, к которому пришли эти классы при решении аграрного вопроса в период реставрации.

Большое значение для нашего анализа имеет тот факт, что сами даймё вынуждены были искать финансовой поддержки у крупных ростовщиков из Осака. Часто случалось, что казна клана попадала в руки богатого купца, который выдавал нуждающемуся даймё крупные суммы денег под крайне высокий процент и под залог его рисового дохода. Финансы клана Сэндай, например, контролировал осакский купец Масуя Хэйэмон, который, по словам писателя того времени Кайхо Сэйрё 1816 г.), «управлял финансами владетельного князя из Сэндая»[9]. В летописи, озаглавленной «Тёнин Кокэнроку», написанной в конце XVII в. выходцем из известного семейства Мицуи, Мицуи Такафуса, говорится о том, что огромное количество даймё стали должниками пятидесяти богатейших купцов Японии[10]. Несмотря на врожденное презрение военной касты к жадному на деньги купечеству, экономическая сила последнего притупляла остроту этого презрения, заглушала насмешливый хохот разорявшихся даймё и даже вызывала уважение и страх[11]. Огава Кэндо писал в своей книге «Тиридзука-дан»: «Хотя формально самураи управляют, а простой народ подчиняется им, в действительности мы, кажется, живем в такую эпоху, когда всеми делами заправляют выходцы из простых людей».

Признание экономической силы купечества открывало доступ наиболее преуспевающим купцам в среду правящей клики посредством принятия их в самурайские семейства. Когда воин попадал в затруднительное положение, он в свою очередь рад был укрыться от бушевавшего над его головой экономического «ненастья» в какой-нибудь купеческой семье, вступив в нее путем брака или усыновления. Многие честолюбивые купцы, слишком нетерпеливые для того, чтобы добиваться вступления в самурайские семьи обычным способом — путем усыновления или брака — покупали по установленной цене документы о своем номинальном усыновлении у нуждающихся хатамото или самураев[12]. Торговля самурайскими рангами приняла такие скандальные размеры, что Ёсимунэ 1677–1757) пытался запретить ее, но это запрещение не привело к желаемому результату